Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Брань плеснула струей. Рук все пятился и пятился, по шажочку зараз, пока не обошел полкруга. Теперь он, не поворачивая головы, мог видеть отсек Коземорда. Мышонок с Тупицей были на месте – хорошо. Чудовище все не показывалась – плохо. По словам Бьен, в кладовой за стенкой имелась единственная дверь, и открывалась та дверь на щелку не шире ладони: только-только чтобы разглядеть несколько звеньев запирающей ее цепи и висячий замок. Чудовище хвалилась, что вскроет любой, дай только подходящий инструмент и малость времени, но ведь Чудовище вечно хвалилась. Если она не справится с запором или, хуже того, справится и решится бежать в одиночку…

Атака застала Рука врасплох.

Только что тройка противников надвигалась ровным и упорным шагом, и вот уже мальчишка с воплем бросается вперед – серпы, сверкнув, мелькают в воздухе.

Рук не задумываясь встал между Бьен и смертоносной бронзой, вскинул щит… Рев толпы слился с ударами серпов – один обрушился сверху, другой соскользнул на песок по кромке щита.

Отражая бросок, Рук поневоле выставил левую руку – со щитом – поперек тела, так что его отбросило наземь почти спиной к противнику. Уголком глаза он видел, как Талал кидает крюк – с нижнего замаха, стремительным, неуловимым движением. В тот же миг атаковал Нунг Рыбак. Тот был, наверное, вдвое старше Рука, но двигался легко и плавно. Недаром всю жизнь качался на воде в узком «ласточкином хвосте». Равновесие остается равновесием – на челне или в кругу, и скорость есть скорость, острожишь ты рыбу или человека. Сеть упала Руку на голову и сомкнулась на плече и шее, когда Нунг дернул шнур затяжки.

Не чая вернуть щит, Рук дал волю памяти тела. Он не пытался выпутаться из сети, чем затянул бы ее и лишил себя свободы движений, а рванулся вперед, ощутил, как ослабла веревка, увидел, как режет воздух бронзовый крюк клещей, успел вывернуться из-под удара. Предплечье Бычихи задело его по голове. Удар ошеломил, но лучше так, чем получить по черепу бронзой. Женщина с бранью оттолкнула его от себя, но Рук припал к ней всем телом – она стояла твердо, как колонна, – и, все так же впритирку, обошел сбоку, и ее опутав сетью.

Его кинжал быстро и жестко проткнул ей ребра. Женщина напряглась всем телом, выронила одни клещи. Он вогнал клинок глубже, напряжением воли приказывая ей: «Падай!» Санг не упала. Она с ревом, который мог бы выдавить вбитый в ее грудь клинок, ухватила сеть, перекрутила, потянула.

Отчаянный ход. Женщина в безумной спешке не могла разглядеть, что тяговый шнур захлестнул противнику горло, не могла знать, что у него не хватало рук перехватить затяжку, не могла понимать, что удушает его, натягивая шнур. Впрочем, у вуо-тонов ходила поговорка: «Невезение убивает скорее яда».

Она дергала веревку – грубые волокна врезались ему в шею. В глазах потемнело, будто на солнце надвинулась тяжелая туча. Из ног утекала сила. Грохот в ушах или тишина? Он рванул обратно кинжал, чувствуя, что движется медленно, будто под водой, и снова вонзил в тело. Бронза проскребла по кости – на руку ему до локтя и дальше хлынула горячая кровь. Женщина застонала, запнулась. Затяжка на шее чуть ослабла. Рук выдернул клинок и снова ударил, и еще раз, еще раз, наугад отыскивая сердце, легкое – что угодно, лишь бы ее свалить.

Бычиха наконец передернулась, выпустила сеть и повалилась вниз лицом, увлекая и его за собой. В мозг снова пошла кровь, в мир вернулись солнце и голоса. Рук перекатился, извлек клинок и рубанул по обвившей его веревке.

В нескольких шагах от него упавший на колени Рыбак зажимал себе горло. Крови Рук не увидел, а вот смуглое лицо налилось нездоровым багрянцем. Разбита гортань? Талал в шаге от Рыбака перекатом вскочил на ноги. Как бы там ни было, с Нунгом покончено: с хриплым дыханием на песок вылетали последние крохи жизни.

Двумя меньше…

Веревки уступили ножу – Рук высвободился, привстал на коленях, отчаянно ища глазами Бьен, и нашел ее в пяти шагах от себя. Она выставила перед собой копье, а мальчишка наступал на нее с серпами. Она сделала выпад – тот самый, который десять тысяч раз повторяла по приказу Коземорда. Юон То неловко отбил, при этом открылся, но Бьен не воспользовалась его оплошностью. Рук понял, что мальчишка всхлипывает. Рыданий за гомоном толпы не было слышно, но плечи вздрагивали, и бронза взблескивала в дрожащих руках.

Конец. Мальчишка понимал, что ему конец. Единственный вопрос – как ему умирать.

Рук едва успел подняться, когда мальчик со страшным, отчаянным криком ринулся на Бьен.

Коземорд сказал правду. В настоящем бою, в бою насмерть, довольно бывает самого малого. Бьен выставила копье таким нехитрым движением, что оно показалось чуть ли не скучающим. Мальчишка напоролся прямо на острие. Бьен еще мгновенье удерживала оружие, глядя на него круглыми глазами. Серпы упали. Юон То сквозь слезы взглянул на воткнувшееся ему в живот копье, потянулся потрогать.

– Нет, – сказал он, плаксиво скривив лицо.

Бьен отбросила копье, словно змею увидела у себя в руках, и упала на колени.

– Прости! – захлебывалась она. – Как жаль. О, добрая Эйра, как жаль!