Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

По выщербленной поверхности были раскиданы кости: бедренные, тазовые, разрозненные ребра, выстроенные, как детские кубики, позвонки. И череп. Мясо вместе со связками и жилами давно сгнило, но здесь, где не было животных, чтобы потревожить кости, где их не коснулись ветер и вода, скелет сохранился почти нетронутым, словно кто-то заново сложил его нынче утром. Руки согнуты в локтях, мелкие косточки кисти провалились в грудную клетку, словно усопший перед смертью скрестил руки на груди. Мирная смерть, если такая бывает.

– Тоже неббарим? – спросила Гвенна.

– Нет, она принадлежала моему роду, – покачал головой Киль.

– Что она делала… здесь? – Гвенна указала на каменный постамент.

– Ей было поручено распорядиться семенем.

– Семенем?

– Оружием, уничтожившим Менкидок. Со времени события прошли тысячи лет.

– События?

Киль выдержал ее гневный взгляд.

– Атаки. Победы.

– Не сказать ли: бойни?

– Многие победы отдают бойней, – кивнул он.

Гвенна нахмурилась:

– Трудновато распорядиться оружием изнутри горы.

– С оружием этого рода никто из вас не сталкивался. – Киль осмотрел каменный стол, сдвинул в сторону ребра, перебрал косточки пальцев, пясти и запястья. – И оно пропало.

– Пропало? – Гвенна взглянула на свое новое кольцо, матцкел. – Оно было…

Киль покачал головой:

– Семя – орудие еще более интимного свойства. Его не носили на себе, а поглощали.

Гвенна оглядела каменную поверхность.

– Куда же оно подевалось?

Историк тоже рассматривал стол, словно надеялся прочитать будущее в узоре рассыпавшихся костей.

– Ответ на этот вопрос, возможно, многое решит.

– Но сейчас вы ответить не можете?

– Да, – не поднимая глаз, подтвердил он, – не могу.

– Вы изничтожили целый род…

– Я здесь не служил.

Гвенна заглушила его слова своими:

– Вы отравили материк, а теперь потеряли гребаную отраву!

Он наконец повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Неправильно говорить: «потеряли». Кольцо, соскользнувшее с пальца и скатившееся в реку, – потеряли. Корабль, разбитый бурей и увлеченный на дно, – потеряли. Разбитое о камень стекло, пожранный огнем древний фолиант, разбитый молнией и сгнивший дуб – их потеряли. Что касается семени, вас и ваш мир должна ужасать мысль, что его, напротив, не потеряли; что его, пролежавшее столько лет в тишине, в сердце горы за каменными дверьми, – его наконец нашли.

* * *

По мере подъема воздух из холодного делался морозным, из морозного – леденящим. Шуршание ветра по камню нарушило могильную тишину нижних уровней.

– Как будто кто-то оставил открытым окно, – буркнула Гвенна.

– Скорее, дверь, – покачал головой Киль.

Обогнув последний виток лестницы, они ее и увидели – такую же тяжелую каменную дверь, подвешенную на блестящих петлях. Из открытого проема вылетали редкие снежинки. Слабый сквозняк подхватил с лица Гвенны упавшие на лоб волоски, отбросил назад. Историк взглянул на нее.

– Что вы чуете?

Она сделала вдох, поискала в воздухе намек на плоть или гниль, покачала головой.

– Камень. Лед. Снег. Никакой отравы, кроме той, что во мне.

За дверью завывал и визжал ветер. После неподвижного запаха смерти, затопившего нижние витки лестницы, она едва ли не с облегчением ощутила острые как нож порывы, прорезавшие ткань формы и наполнившие холодом легкие. Гвенна, хоть и заверила Киля в отсутствии угроз, быстро прошла по кругу, держа клинки наготове – нет ли в помещении чудовищ… или еще чего…

Сторожевая башня крепости была, конечно, вовсе не башней. Кшештрим попросту выдолбили острую вершину горы, проделали в скале большие окна. Два или три из них закрывало знакомое по нижним помещениям не-стекло, но большая часть зияла пустотой, открывая дорогу метели.

– Как видно, эти стекла все же бьются.

– Стекла – нет. – Киль кивнул на растрескавшиеся подоконники. – Выветрился камень, в котором они держались.

Вот сколько прожил этот историк – за время его жизни снег и ветер разъели гребаную гору! Гвенна прошла к окну, не замечая обжегшего щеки снега, выглянула в белое безумие снаружи.

– Вот откуда пробралась габбья. А попав внутрь, нашла дверь открытой настежь.

– По-видимому, так.

Она повернулась к нему.

– Что за глупость кшештрим – не закрыть за собой двери!

– Мы тоже оставили дверь внизу открытой, – напомнил Киль. – Вы сами видели, песня далеко не сразу отмыкает замок. Акста, должно быть…

– Акста?

– Женщина, которую мы нашли убитой. Мать моего ребенка. Она не могла знать, насколько безопасна Засидка. И оставила себе путь к отступлению.

– К отступлению… – Гвенна вновь осмотрела камеру. – Сюда?

Кента, как и кольцо у нее на пальце, выглядели… неправильными. Искаженными. Как бы вывернутыми наизнанку, хотя она не могла бы объяснить, отчего так кажется. Линии ворот, вся арка от основания до основания, прослеживались взглядом, но от такого осмотра кружилась голова и подступала дурнота.

– Куда они ведут?

– Во множество мест, – ответил Киль, опустившись на колени в нескольких шагах от кента. – Если знать дорогу.

– Итак, ваша подружка вошла. Открыла дверь. Габбья настигла ее внизу и убила.

– Это представляется несомненным.

– Но не объясняет, куда делось все оружие.