Пепел революции

Явных ран не было, а это значит, что Фрунзе напоследок решил и подлечить его своим волшебством. Судя по холоду внутри вагона, снаружи была ночь и спрыгивать с поезда точно было не самой лучшей идеей.

Тут где-то вдали заговорили пушки и пулеметы. Солдаты похватали винтовки и направили их на дверь. Если начинается бой, то они точно поймут, а если же уже окончен, то дорого продадут свои жизни.

— Гля, — сказал один. Батька Махно снова грозит.

— А кому грозит-то, — ответил удивленно курносый коротыш. Ведь мы же с ним союзники.

— А тут кроме наших никого и нету. А насчет союза — а он-то об этом знает?

Значит, Махно. Они действительно в Таврии, а ему придется пробиваться в Крым через фронт и две армии. Самый трудный и опасный путь.

Кильчевский снова почесал длинный порез на руки и удивился, почему он так болит.

— Батька Махно? Он мужик лихой, конечно. Не какая-то степная шандрапа, которая сегодня грабит здесь, а завтра там.

— Сурьезный персонаж, не поспорю. Да сколько-то он уже воюет, а все побить его не могут. Сначала немцев гонял, потом гетмана, потом Петлюру и всяких самостийников, потом наших, потом белых, потом снова наших, потом снова белых. Он и сам уже запутался против кого сейчас, наверное, против всех. И всегда побеждаить, причем. Говорят, он заговоренный, и все, против кого выступит — проигрывают. Говорят, не берет его ни одна пуля.

— Я тожесь слышал. Мужик, говорят, он в сажень ростов, широкий, как медведь и разрывает лавку пополам голыми руками… Говорять, он построил у себя в Гуляй-польщине настоящую справедливость. Селяне пашут землю, рабочие на заводах, буржуины торгують, хлопцы воюют, а все решения принимаются сообща, сходом.

— Так и подумаешь, что без мистики там не обошлось. Гуляй-поле-то его чуть больше деревни, да и вокруг села. Глухомань страшная, район у него маленький. А ты вишь, всем шею мылит. Говорят, — рассказчик понизил голос до шепота, — говорят, что он волшебник сильный!

Все заржали, и даже Кильчевский улыбнулся, настолько был резок переход от экономической модели Гуляй-поля до мистических историй о Батьке.

— А мне рассказывали, что это сын черта и ведьмы из Полтавы. Нет, не посудите сами. Поднял маленькую волость, вся Россия его раздавить не может. Заговоренный он, хлопцы из моего прошлого полка говорили. А я поделюсь своей историей.

Получили наши информацию, что Махно со своими казаками подходит к Мариуполю, скоро штурмовать будет город. Ну, мы быстро в вагоны сели, довезли нас, выгрузили. Начался бой, в ночной степи. Что там творится, сам черт не разберет. Крики какие-то, выстрелы, ни лешего не видно, кто стреляет, куда. Что-то большое быстро проносится рядом, вроде тачанки, а вроде и летит низко над землей. Так и не поняли мы, с кем дрались, наверное, друг друга просто перестреляли. Утром начинаем разбираться, сотни трупов наших, сотни. И ни одного не нашего, как так? Командир наш говорит, и подтвердил это на докладе, что лично видел Махно, как он на коне скакал задом наперед и смеялся.

— Ну и что? Приврал ваш командир, чтобы трибунал его не расстрелял.

— Ты не перебивай, — солдат отхлебнул чай и зажмурился от удовольствия, — тогда и дорасскажу. Не приврал, он честный большевик и его слова подтвердили другие. Ну, я забыл про этот случай, за последние годы чего только не было. А пару месяцев назад конвоировал я одного пленного офицера. Ну, он белый, их полк разбили, и я сопровождал его до Ростова. Разговорились мы с ним, оказались земляками, из Нижнего Новгорода. И практически знакомы семьями. Вот что делает гражданская война в стране. Но не суть.

Он мне говорит, что именно в тот же день он со своей дивизией бился с махновцами поблизу от Елизаветграда. Там вольные люди Гуляй-поля прорвали их оборону и неслись прямо к городу, еле их отбросили назад в степь. Так этот офицерик мне божился, что лично видел Махно. В штабе видел фотографию этого бандита, точно он был. Застрелил этот окаянный из револьвера, в котором шесть патронов, шесть человек насмерть. Я бы не поверил, не бывает так, ни разу в бою не промахнулся, и ни разу не ранил. Я не поверил, как так-то. Переспросил, точно он помнит день и месяц. Точно, отвечает, это было накануне его Дня рождения.

Его слушали затаив дыхание, и даже Кильчевский с интересом придвинулся поближе.

— Вот я и часто думал после этого. И точно знаю, когда мой командир видел Махно. И точно знал этот офицерик и божился, что в тот же день он видел его же в другом городе. А между ними сотни и сотни верст.

— И шо это значит?

— А ты сам и думай. Если в бога веришь, значит, и в диавола и всяких чертей. Мог сегодня в одном месте детей христианских изводить, а завтра уже в другом конце страны.

— Та не, не бывает такого. Может, двойник был?

— Может и двойник. Только я не верю в это, очень странно выходит. Так может, их не два, а три? Три совершенно одинаковых Махно, которые в разных губерниях воюют? Это как, братья они? Не знаю.

Все задумались, как такое может быть. Один из бойцов, с седыми усиками над губой, прочистил горло: