Пепел умерших звёзд

Рядом раздался пронзительный, болезненный крик. Даже не крик – истошный вопль. Удара так и не последовало. Мальчик рискнул приоткрыть глаза… и вытаращил их в изумлении.

На обидчике загорелись волосы.

Вот так Нифонт и узнал, что умеет колдовать.

Когда первый шок прошел, его охватил восторг. Он сможет стать чародеем! И творить настоящие чудеса не только во сне! Конечно, сначала придется долго-долго учиться… Какого иного мальчишку это могло бы огорчить, но только не Нифонта. К учебе он был готов. К тому же заниматься волшебством наверняка гораздо интереснее, чем учиться строить из песка.

Однако, как выяснилось вскоре, когда Нифонт пошел в первый класс спецшколы для будущих волшебников, к настоящей магии они приступят далеко не сразу. Они еще маленькие, объясняли им, и по глупости и неопытности могут кому-нибудь навредить. Хулиган, на котором загорелись волосы, – наглядный, но далеко не худший пример. Поэтому первые годы их будут учить контролировать себя и соблюдать технику безопасности. А пока что всем надели на запястье специальный железный браслет – железо, как известно, не дает колдовать. Взрослого чародея это не остановит, но малышам из начальной школы ограничитель не оставит никаких шансов. Снимать браслет дозволялось только раз или два в неделю, на специальных уроках, под присмотром взрослых чудотворцев.

Внутри браслета прятался специальный чип, который незамедлительно отправил бы сигнал куда следует, сними кто ограничитель в неположенное время. Все нарушения отслеживались, тщательно расследовались и соответственно наказывались. Смягчающее обстоятельство было только одно – угроза для жизни, когда рискованная попытка сотворить чары была единственным шансом на спасение. В остальных же случаях… Имперцы знали толк во вразумлении строптивых отроков.

Узнав о количестве ограничений, Нифонт сначала пригорюнился, но довольно быстро понял, что все совершенно разумно. То, что он никому не сможет по неосторожности поджечь волосы, означает, что и ему никто их не подожжет. На удивление быстро придя к столь логичному умозаключению, будущий чародей со спокойным сердцем взялся за учебу.

Годы летели быстро. Малолетние чудотворцы быстро поняли, что у «наручников», как они называли противные ограничители, есть свои преимущества – они заметны и бросаются в глаза. Чародеев в Костуаре чтят и уважают, и портить отношения с будущими представителями этого достойного цеха никому не хочется. Это, в свою очередь, означало безопасность, почет среди сверстников, а позднее, когда в крови забурлили гормоны, – и успех у противоположного пола.

Некоторые рассматривали магию только как средство карьерного роста. Нифонт понимал, что такие подлинных высот в чародействе не достигнут. Да и по социальной лестнице действительно высоко не взберутся – здесь, в империи, им светили разве что синекуры. Самые умные из подобных карьеристов, скорее всего, отправятся за границу и будут пускать пыль в глаза где-нибудь в Истинной Земле, пользуясь невежеством местных и репутацией грозных колдунов Костуара.

А вот сам Нифонт… Чем больше он узнавал, тем более возрастал его пиетет. В своем дневнике, который завел в старших классах, он однажды записал следующее:

«Магия – ярчайшее доказательство бытия того, кто сотворил этот мир, и я не понимаю, как можно осознавать ее существование, не испытывая благоговения. Это само дыхание Творца – каким бы именем его ни называли: Сварогом, Великим или же, как драконы, Огнем, – дыхание, пронизывающее все вокруг и являющее собой возможность невозможного. Это идеальный инструмент Творения, преображающий разум и вместе с тем подчиняющий велениям разума плотский мир – сама сущность контролируемых перемен.

Осознав это, я в полной мере понял, почему республиканцы, чья религия с трудом признает за чудотворцами право на жизнь, дали им имя теургов, сиречь тех, кто работает с божественными силами».

Остался позади ограничитель, потом – и школа. Многие, как и подозревал Шривастава, отсеялись на этом этапе, даже не пытаясь пойти дальше. Но он точно знал, что находится лишь в самом начале пути. Вскоре молодой чародей с блестящими результатами поступил в Минтдарградский магический университет, одно из престижнейших учебных заведений планеты – и там начал по-настоящему постигать тонкое искусство подлинного волшебства. Не те азы, что давались в школе, – настоящие теорию и практику действительно сложных манипуляций. Курс сменялся курсом… Не раз и не два психика студентов подвергалась нешуточным испытаниям на извилистых колдовских тропах – вот когда настало время возблагодарить школьные уроки осознанных сновидений и актерского мастерства! Не всех, впрочем, спасало и это – каждый год в Костуаре неизбежно отсеивается один-два процента студиозов, серьезно тронувшихся рассудком в попытках овладеть самым загадочным из искусств.