Пепельные цветы

— Н-нужно, — вздохнул хромой, опуская голову.

— Вот и думай, — подытожил Маклахен. — Куриц уже всех порубил… Одна корова и осталась. Знал бы, что так будет, ни за что не продал бы свиней. Чёрт же вас всех принёс на мою голову! Не прокормишь такую ораву…

— Н-недолго осталось.

— Да уж скорей бы! — криво усмехнулся Маклахен.

— Л-лучше мы съедим, чем к-ки-итаёзы.

— До этого не дойдёт, — покачал головой хозяин. — Радио не слушаешь, что ли? Они ультиматум поставили: если Англия до первого июля не сдастся, будет атомная бомбардировка.

Нерешительно и тихонько вошла Меган, встала у двери, сложив на переднике руки, поглядывая на мужчин.

— Ну, что встала? — обратился к ней Пирс Маклахен. — Чего уши развесила? Заняться больше нечем?

— Устала я что-то, — вздохнула Меган. — Ноги не держат совсем. Не заболеть бы.

— Только попробуй! — пригрозил он. — И не думай, что тебе позволят лежать.

— Да разве ж я… — промямлила его жена. — Нет, господин Маклахен.

— То-то же, — кивнул он.

— Я пришла спросить: что готовить-то будем?

— Картошку вари, — велел Маклахен. — Хватит им жировать. Пусть отдохнут немного.

— К-кэ-э-ролика! — вступил Деллахи.

Меган взглянула на рыжего, перевела вопросительный взгляд на мужа. Тот, досадливо поморщившись, недовольно бросил:

— Делай, что тебе велено.

— А сколько картофелин? — уточнила Меган.

— Тебе сказали крола готовить! — взъярился Пирс Маклахен. — И лапши сделай.

— Простите, господин Маклахен, — поникла Меган. — Я не поняла, видать.

— А когда ты понимала-то, дура! Пшла вон.

Жена неуверенно поклонилась, засуетилась, торопясь скрыться за дверью.

— Она же т-твоя же-е-жена! — произнёс хромой с брезгливостью глядя на Маклахена.

— Спасибо тебе, что сказал, а то я и не знал бы сроду, — усмехнулся тот.

— Ну т-ты и тварь, — покачал головой Деллахи

Он тяжело поднялся и поковылял к двери на улицу. Остановился у двери, сказал, не оборачиваясь:

— Она б-будет жить в моей к-кэ-э-комнате. А мне дашь д-дэ-э-ругую. Я за-за-а-плачу́.

И вышел.

— Тварь, — покачал Пирс Маклахен головой ему вслед. — Тварь, говоришь?.. А сам-то ты кто, душегуб?

А интересно, — подумал, — кто она ему? Чего он так за неё упирается? Бес в ребро? Или..? Денег-то у него несчитано, много денежек. Вот подрезать бы… Вот только кому они скоро будут нужны, бумажки эти. Все скоро сдохнем… Мясо, гляди-ка, ей… Не-ет, что-то здесь не то… Цыганка ещё эта… Тварь, говоришь?.. Подожди, я тебе дам «тварь»!

Бормоча, он подошёл к радио, щёлкнул переключателем. Ну, давай, Джонс, сбреши чего-нибудь. Идиот… Не в отца пошёл.

«А сейчас на волнах радио „Дредноут“, — охотно затараторил Кевин Джонс, — интервью со звездой шоу „О том о сём“ Лайзой Борделли. Если вы помните, ребята, любому мылу Лайза предпочитает „Уайт гард“. И это неслучайно, я думаю. Впрочем, обо всём по-порядку.

— Здравствуй, Лайза.

— Привет. Хи-хи.

— Вчера, в шоу „О том о сём“ ты сказала, что китайцы никогда не посмеют бомбить Рим, а сегодня…

— Ой, ребята, и вы туда же! Ну сколько уже можно о войне, а? Давайте о чём-нибудь повеселее.

— Можем, поговорить о грядущих выборах, хе-хе.

— Хи-хи.

— Кстати, о выборах. Как ты думаешь, какие шансы у Фила Подни? Согласно последним статистичес…

— А кто это?

— Э-э… Фил Подни?

— Ну да.

— А чёрт его знает, ха-ха.

— Ха-ха-ха! Балдёжно!»

Идиоты!

Плюнув, Маклахен выключил этот проклятый говорильник, в приступе ярости ударил по нему кулаком.

Идиоты! Идиоты! Животные… Жизнь просрали, проболтали, проиграли, про… И всё им ля-ля-тополя, засранцам!..

Сзади послышались осторожные негромкие шаги.

Пирс Маклахен обернулся.

— Чтоб тебя! — недовольно изрёк он. — Чего надо?

Джайя стояла в нескольких шагах от него, смотрела внимательно и жалостливо.

— Да ничего, мой хороший, — отозвалась она. — Думала, здесь есть кто.

— Никого, — бросил он. — Проваливай.

— Вижу, что никого.

— Проваливай, тебе сказано!

— Зачем боишься меня, скажи? — вдруг спросила она и даже, кажется, движение сделала — подойти ближе. Да не решилась.

— Чего-о? — протянул он.

— Вижу. Всё вижу, — забормотала чёртова баба. — Проклятье на тебе. Цыганка прокляла тебя. Хочешь, отведу? Цыганка прокляла, цыганка и отведёт проклятье.

— Иди к дьяволу! — рявкнул Маклахен.

— Как звали её, скажи?

Откуда это отребье узнала? — задумался Маклахен. — Точно, есть в них что-то, в этих тварях подзаборных. А может, и не сама она рассмотрела. Они же все друг друга знают. Шепнула одна другой, что, дескать, есть такой Пирс Маклахен, на острове… Чёрт их знает…

— Я у неё имя не спрашивал, — буркнул он.

— На чём прокляла тебя она? — не отставала цыганка.

— Чего?

— Что сделал ей? На чём проклятье было?

— Мальца её задавил.

— Что сказала она?

Что сказала?.. Что, он ещё должен вспоминать всю ту погань, что несла эта черномазая, сидя над своим дохлым последышем? Вспоминать, тебе, дряни, в удовольствие, себе в унижение?.. Сейчас, ага… Что сказала…

— Иди к дьяволу! — рявкнул он. — Всё отродье ваше гнусное, вшивое, идите к дьяволу! Ненавижу вас!