Пепельный рассвет

— Я уже и забыл, какой невыносимой, наглой и язвительной сущностью ты был, — махом залив в рот содержимое только что набульканного кубка, печально произнес он. — Ладно, уговорил. Будут тебе справочники.

— И твой журнал рецептов, — добавил я.

— И губозакаточная машинка, — ощерился в ответ барон.

М-да, согласен. С рецептами это я лишку хватил.

Глава 4

Как бы я ни хорохорился, но в действительности идея возвращения в Проклятые земли, пусть даже и временного, меня совсем не радовала. Я, можно сказать, только-только распробовал блага цивилизации, в прямом смысле и во всех значениях, и тут вот-те нате хрен в томате! Но и не согласиться с выводами Дима я не мог. Как бы ни старались барон и ландкомандор томарцев, придержать ретивого имперского дознавателя в имперском же, да еще и приграничном, городе им банально не под силу. Точнее, их личного влияния для этого недостаточно. Нет, произойди что-то подобное в любом из герцогских городов, и одного поручительства титулованного дворянина хватило бы, чтобы спустить дело на тормозах. Но в Горном, как и в Ленбурге, такой номер не пройдет.

Власть здесь принадлежит не какому-нибудь герцогу или графу, а городскому совету, состоящему из выборных людей от городских цехов и купечества и возглавляемому городским главой, назначаемым личным указом императора. А суд и вовсе осуществляет так называемый триумвират, членами которого являются глава города, имперский судья и… имперский же дознаватель. И если глава города следит за исполнением городских уложений, а судья блюдет законы империи, то третий член триумвирата представляет интересы Корпуса дознавателей, структуры, подчиненной непосредственно императору, объединяющей в себе следственные и надзорные функции. Местный КГБ, можно сказать. Учитывая же, что в нашем случае на стороне этого самого дознавателя играет центурий городской стражи, по совместительству являющийся родным братом главы города-форта Горного… в общем, не заштатному барону и не менее заштатному командору томарцев тягаться во влиянии и возможностях с господином Пиламом. По крайней мере, без привлечения тяжелой артиллерии в виде начальства Томвара и церковных знакомств Дима здесь не обойтись.

Но если рыцарь, при всей его дружбе с Димом, запросто мог отказаться напрягать капитул Ордена для помощи какому-то неизвестному ходоку, то барон не постеснялся связаться со своим давним покровителем, которому не только сообщил о происходящем в новорожденном городе, но и просил содействия и оказания помощи в защите того самого ходока. Тем более что эта самая защита уже была обещана покойным предстоятелем Горного Дома.

Ответ от его преосвященства пришел через семь дней после моей вылазки в перевалочный лагерь работорговцев, когда мы с Димом не только смогли подобрать антидот сонному зелью, которым опоили пленников, но и поучаствовали в атаке на тот самый лагерь. Точнее, были в составе команды, собранной Томваром для визита в пещеры. А по возвращении в Горный, уже в компании с разбуженными пленниками, я-таки получил свою долю славы за участие в разгроме темного ковена, подтвержденную наградной грамотой городского совета и подкрепленную парой сотней золотых, с зубовным скрежетом врученных мне казначеем. Но возвращаясь в строй награжденных, стоявших посреди зала приемов в ратуше, я поймал на себе задумчиво-предвкушающий взгляд имперского дознавателя и слинял из зала и здания, едва смолкла поздравительная речь последнего из городских советников. Вовремя!

Тенями проскользнув по коридорам и галереям ратуши, уже в холле, у самого подножия широкой парадной лестницы, я наткнулся на целый отряд городской стражи под предводительством декана Жура, явно кого-то дожидающийся. Понять, кого именно ждет этот почетный караул, по нечетным — конвой, труда не составило. Декан не понижал голоса, отдавая приказы своим людям, и мое имя прозвучало из его уст как минимум трижды.