Пепельный рассвет

Вот вроде бы радоваться надо, что теперь шансы Пилама достать меня катятся к нулю, а мне неспокойно. И прежде всего потому, что Дим «намекнул» инквизитору о моем странном происхождении. И если вспомнить действия протопресвитера Меча в отношении меня, когда я был всего лишь голосом в голове Дима, это беспокойство становится вполне оправданным! Кто его знает, чего там придумает его преосвященство в своих исследованиях, а в том, что он не оставил мысли изучить феномен двойного сознания, можно не сомневаться. Собственно, он сам об этом и признался в письме, сейчас лежащем на столике по левую руку от Дима.

С другой стороны, когда еще сам протопресвитер до меня доберется? А отец Иммар или представители Трибунала… сомневаюсь, что его преосвященство отдаст им такую «игрушку». В общем, будем ждать, а там, как говорил кто-то умный: «или я, или шах, или ишак». Вспомнить бы еще, кто именно это сказал… эх!

— А что, тебе тесно в моем доме? — спросил Дим. — Или ты действительно так соскучился по Пустошам?

— Век бы их не видал, если бы не заработок, — отмахнулся я. — Просто вчера на награждении я просто-таки чуял злорадство Пилама, а после… еле успел просквозить мимо отряда стражников, сторожившего меня в холле Ратуши. И судя по их оговоркам, об охране героя города в отданном им приказе речи не шло.

— А, так вот кого они искали на балу! — расхохотался Дим. — А мы все удивлялись. Ты куда-то пропал, стражники шныряют по залу, словно никак не могут что-то найти. Даже судья Мерон заинтересовался их возней настолько, что насел на центурия Альвиса с расспросами. Как тот отбрехался, не знаю, но к полуночи и сам Альвис, и Пилам выглядели весьма обескураженными.

— Как-то ты легкомысленно отнесся к этой новости, — нахмурился я.

— А чего беспокоиться-то? — пожал плечами барон. — Ты на свободе, письмо его преосвященства — вот оно, и его содержание достаточно недвусмысленно, чтобы не волноваться об исходе возможного спора с имперским дознавателем. Есть, конечно, нюансы. Так, прежде чем объявить о твое защите, отцу Иммару понадобится некоторое время, чтобы принять кафедру в Доме, и сколько времени займет этот процесс, мне неизвестно. Так что до начала Трибунала я бы все же не советовал тебе появляться в городе, по крайней мере, в открытую, если не хочешь провести это время в тюрьме с ее допросными и пыточными. В остальном же можешь поступать как тебе угодно. Хочешь, оставайся у меня в доме гостем, хочешь, выбирайся в Пустоши, а то и вовсе можешь до Майна прогуляться. Главное, не попадись людям Альвиса.

— Гостем в твоем доме? Безвылазно? — ужаснулся я. Только-только ведь начал по-настоящему привыкать к новой жизни в собственном теле, а тут вновь какие-то ограничения! — А если к тебе заявится стража и потребует моей выдачи?

— Как придет, так и уйдет, — ощерился Дим. — Я — барон и полновластный хозяин в своем владении. В этом особняке арестовать кого-то можно только с моего разрешения, либо по прямому приказу моего сюзерена, и никак иначе! А я если помнишь, прямой вассал герцога Нойгардского, вот пусть к нему и идут за разрешением арестовать гостя моего дома, а я посмотрю, как они будут доказывать императору необходимость такого шага!

— М-да… — почесал я пятерней затылок. — Но если все так замечательно, то, может, и опасность ареста не так велика?

— Хочешь подергать жвальня за хвост? — покачал головой Дим. — Кто мне только что рассказывал об отряде стражников, стороживших его на выходе из Ратуши?

— Ну…

— Вот именно! — Барон назидательно поднял вверх указательный палец. — Помнится, во времена нашего соседства ты рассказывал мне о такой штуке… Как же ее?! О, вспомнил! Эксцесс исполнителя, точно.

— Не понял! — помотал я головой.

— Да все просто, — махнул рукой Дим. — Представь, тебя арестовали до того, как Иммар принял кафедру и подтвердил обещание своего предшественника. За это время тебя десяток раз протащили через допросную и пару раз продемонстрировали, заметь, на тебе же, работу заплечных дел мастеров. Далее святой отец, наконец принявший кафедру, возвышает свой голос в защиту героя города. Тебя вытаскивают из тюрьмы, даже извиняются за причиненные неудобства, но! Содранной кожи уже не вернуть, отрезанных пальцев-ушей тоже, а про раздробленные кости в ногах и вовсе можно не упоминать. Собирать их по кусочкам придется у лекарей за свой счет. Пилам же вместе с Альвисом разведут руками да свалят вину на чересчур ретивых подчиненных. И ведь им поверят! Эксцесс исполнителя как он есть.

— Мрачно как-то, — скривился я. — А если сообщить им о письме его преосвященства?

— Либо отступятся, либо постараются провернуть все ДО приезда отца Иммара, — развел руками Дим. — Но на первый вариант я бы не рассчитывал, честное слово.

— И чего они так в меня вцепились, а? — пробормотал я в сторону. И если бы не стекло в дверце книжного шкафа, сыгравшее роль пусть и мутного, блеклого, но все же зеркала, то вряд ли бы заметил, как барон на миг отвел взгляд. Хм, однако! — Дим, ты ничего не хочешь мне рассказать?