Пьер-Жан Беранже. Песни; Огюст Барбье. Стихотворения; Пьер Дюпон. Песни

Ни кротостью, ни негой ясной
Черты любимых муз не привлекают нас.
Их голоса звучат сурово и пристрастно,
Их хор разладился, у каждой свой рассказ.

Одна, угрюмая, как плакальщица,^{160}

бродитВ ущельях диких гор, у брега волн морских.
С гробницы короля другая глаз не сводит,^{161}Владыкам сверженным свой посвящает стих,
Поет на тризнах роковых.

А третья, наконец, простая дочь народа,

Влюбилась в город наш, в его тревожный ад,
И ей дороже год от года
Волненье площадей и залпы с баррикад,
Когда, грозней, чем непогода,
Шлет Марсельеза свой рыдающий раскат.

Читатель-властелин, я с гордой музой этой

Недаром встретился в крутые времена,
Недаром с той поры мерещится мне где-то
На людной улице она.

Другие музы есть, конечно,

Прекрасней, и нежней, и ближе к дали вечной,
Но между всех сестер я предпочел ее,
Ту, что склоняется к сердцам мятежным близко,
Ту, что не брезгует любой работой низкой,
Ту, что находит жизнь в любой грязи парижской,
Чтоб сердце вылечить мое.

Я тяжкий выбрал труд и не знавался с ленью,

На горе голосам, звучащим все грозней,
Хотел я отвратить младое поколенье
От черной славы наших дней.
Быть может, дерзкое я выбрал направленье,
Махины, может быть, такой
Не сдвину и на пядь слабеющей рукой.

Но если жизнь пройдем мы розно,

Мы оба, дети городов, —
Пусть муза позовет, ответить я готов,
Откликнуться готов на этот голос грозный!

Читатель-властелин, пусть я замедлю шаг,

Но праведные изреченья
Вот этих медных губ звучат в моих ушах,
Пусть наши партии, постыдно оплошав,
Равно повинны в преступленье —
Но пред лицом вседневных зол
Поэт узнал свое гражданское значенье:
Он — человечества посол.^{162}

Ямбы

Пролог Перевод П. Антокольского

Твердят, что мой восторг оплачен чьей-то взяткой,
Что стих мой плавает в любой канаве гадкой,
Что я, как Диоген, дырявый плащ влачу
И над кумирами из бочки хохочу,
Что все великое я замарал в чернилах,
Народ и королей, — всех разом осквернил их.
Но чем же все-таки касается меня
Та шарлатанская крикливая брехня?
Чем оскорбят меня в своем однообразье
Торговцы пафосом и плясуны на фразе?
Я не взнуздал стиха, и потому он груб, —
Сын века медного, звучит он медью труб.^{163}

Язык житейских дрязг его грязнил, бывало,
В нем ненависть ко лжи гиперболы ковала.
Святошу и ханжу ни в чем не убедив,
Пускай суров мой стих, но он всегда правдив.

Собачий пир Перевод В. Г. Бенедиктова

^{164}