Перебеги меня. Современная проза

Вдруг, на фоне чуть покачиваемой ветерком листвы, как из ниоткуда, возникла… косуля. Мне показалось, что чем-то она была похожа на совсем маленького телёнка. Я смотрел и удивлялся – как я мог её не видеть раньше, ведь теперь она была передо мной как на ладони. Она была очень красивой и стройной, так мягко и нежно обкусывала маленький кустик, чуть пританцовывая левым копытцем, что я не мог ни выдохнуть ни вдохнуть. Ушки косули были похожи на заячьи, глаза – большие и выразительные, обрамлённые чёрными ресницами – как у нашей Аннушки. Вытянутая мордочка на длинной шее и вовсе напоминала лисью, а черненький носик был похож на кошачий…

Аннушка фыркнула, а косуля посмотрела на нас и …как по волшебству исчезла.

– Ушла, – констатировал дед.

– Влево ушла, вернее, ушли. Вдвоём, – подтвердил отец.

– Дед, пап, – шёпотом спросил я, – А как это она так исчезла?

– Умеют они так, – ответил дед. – К сожалению, многих это не спасает…

Через неделю отец уехал в город.

***

А начале июля в нашем "лесном семействе" из трёх человек произошли изменения.

"Изменения" привёл к нам Сергей Макарович – тоже егерь, подчинённый деда, чей участок находился семью километрами южнее. Звали эти "изменения" Даша, вернее, Дарья Сергеевна, 12 лет отроду.

Сергей Макарыч часто бывал у нас, и я хорошо его знал, хотя и не догадывался, что у него есть дочь. Оказывается, есть. До этого она жила у бабушки, в одной из башкирских деревень. А вот жены у Сергея Макарыча не было… Я не знаю, как так получилось, да и не особо тогда в силу своего возраста этим интересовался.

Кроме матери и дочери, других родственников у Макарыча не было, и после смерти бабушки, девочку хотели отдать в детский дом, пока кто-то из соседей не вспомнил, что у старушки есть сын, а у Даши – отец.

Перерыв вместе с приезжим участковым дом, нашли пачку переписки Макарыча с адресом самарского почтамта, через него связались с самим Макарычем и сообщили о страшной новости. Тот рванул в Башкирию, даже успел на похороны матери и, возвращаясь, привёз дочь с собой.

– С вашей-то работой… – говорили ему "умные" чиновничьи лица, – Пусть ребёнок учится в интернате, а вы будете его навещать…

– Не отдам! – упирался Сергей Макарыч и, возвращаясь в общежитие, прижимал к себе вздрагивающую и всхлипывающую единственную оставшуюся у него родную душу.

– Какие у вас там условия!? – почти смеялись ему в лицо представители от опёки, – Лес, медведи? Вы в лесу, а девочка одна?!..

– Не отдам! – спокойно, как опытный охотник, коим и являлся, отвечал он, – А медведей у нас нет. – и, возвращаясь, снова успокаивал дочь.

В итоге ему всё же пришлось связаться с дедом, чтобы тот приехал и помог разрешить ситуацию.

Выслушав Сергея Макаровича и увидев вместе эту несчастную пару, дед принял решение. Они договорились, что Даша будет жить у нас, где и присмотр есть, и до отца недалеко.

– А учиться как? – задал резонный вопрос заведующий по образованию.

– Найдём как, – ответил дед, – В конце – концов, можем и задания взять, сможем и при сельской школе пристроить. А пока лето, не мучайте ни отца, ни дочь…

– А сама девочка что хочет? – спросил председатель комиссии.

– Рядом с папой хочу, – сказала Даша.

Так вопрос был на какое-то время решён, и Дарья поселилась у нас. Бабушка была счастлива. Я немного недоумевал, даже начинал ревновать, но так как бабушкиной заботы легко хватало на двоих, как-то быстро перестал обращать на это внимание, как на "мелочи", о которых говорил дед.

Даша вместе с отцом пришли к нам с маленьким чемоданчиком.

– Здесь вот её всё, – смущаясь и краснея, сказал Сергей Макарыч, – Но я в город съезжу и привезу ещё…

– Сядь, Серёжа, – ответил ему дед, – Не куролесь. И ты садись, – обратился он к Дарье.

Оба сели, а дед продолжил:

– У нас тут, во всём хозяйстве, все – одна семья, все друг за другом, да?

– Да, – Сергей Макарыч кивнул.

– Вот и всё. Сейчас обедать будем… Сашка… – подозвал он меня.

Я осторожно подошёл.

– Знакомься, это Даша, Дарья Сергеевна, – я кивнул, а дед обратился уже к девочке, – Даша, знакомься, это Саша, Александр Юрьевич…

Девочка неуверенно кивнула, но так, будто просто опустила и подняла голову. Потом взгляд её стал твердым и острым, она встала и протянула мне руку:

– Здравствуйте…

Я уверенно эту руку пожал:

– Здравствуйте… – потом, пытаясь дружелюбно улыбнуться, нескладно и быстро выпалил, – Добро пожаловать, – и сделал что-то вроде поклона.

В глазах стоящей передо мной девочки мелькнули смешинки.

– Спасибо, – ответила она и села, отпустив мою руку.

Конечно, мы "чурались" друг друга. Многое у неё, всю жизнь прожившей в деревне, получалось лучше, чем у меня, что бесконечно злило. Со злости я рубил полешки так, что они разлетались на половину двора. Со злостью же сложенная мной поленница разваливалась. Подходила она, вздыхала, неторопливо собирала развалившуюся часть, медленно и аккуратно её заново складывала… хотелось пнуть эту её поленницу. Пнул… только ногу чуть не отбил.