Перед изгнанием. 1887-1919

Получила твое письмо, которое очень порадовало и успокоило меня. Понимаю, что ты не любишь писать слишком откровенно, письмо может затеряться и попасть в другие руки, но условно можно всегда объясняться, не называя никого и не определяя ничего, а то, если писать исключительно о фактах, то получается очень холодная и пустая корреспонденция, которая не может душевно удовлетворить. Я рада знать, что ты занят и что новый предмет тебя интересует. Убеждена, что ты чувствуешь себя гораздо лучше, когда ты работаешь мозгами! Я же не особенно важно себя чувствую, то лучше, то хуже, то сильнее, то слабее, верно, теперь так и будет. Погода, наконец, поправилась настолько, что у нас теперь второе лето. Пишу тебе на балконе в летней блузочке, и то жарко! Вера Квитка приезжала, муж будет на днях[241]. Гавеман[242] женой гостят у нас уже неделю – завтра уезжают. Виктор Паулуччи[243] приехал к нам из Балаклавы на 24 часа, скоро вернется с женой[244] и матерью на несколько дней.

25-е. Мое письмо пролежало в бюваре, и я не успела его докончить. Сегодня так жарко, что мы от солнца спрятались в комнаты! Папа поехал в Коккоз на освящение мечети, взял с собою Николаева[245], Гавемана, Думбадзе, Гвоздевича и Краснова. Мы, «три грации», остались дома. До свидания, мой дорогой мальчик, крепко целую тебя. Храни тебя Бог! Мама.

Бедный Голохвастов скончался! Старая Исакова тоже.

ГИМ ОПИ. Ф. 411 Ед. хр. 37. Л. 45–46 об.

* * *

Царское Село

18 февраля 1911

Милый мой мальчик,

Пелагея очень тебя просит привезти для меня такой пенальчик для моих золотых вещей. Она вырезала приложенный рисунок из «Lady’s Pictorial № 24 прошлого Christmas. Очень умно, что ты собираешь товарищей по вечерам для чтения вместо игры в карты! Я убеждена, что у вас времени для занятий достаточно, но думаю, что все-таки веселье преобладает, а должно было быть наоборот. Опиши подробно твой завтрак с Баттенбергами[246]. Меня очень интересует знать, как все это прошло.

21-го. Письмо мое лежало неоконченным несколько дней! Папа меня опять так напугал вторым плевритом с левой стороны, что я сама была не своя все это время! Эта противная инфлюэнца ползет с одного места на другое и устраивает все новые сюрпризы! У Папы такие боли были в боку, что пришлось Боткина[247] вызывать в 2 ч[аса] ночи! Он вымазал его иодом и стало легче, но следующую ночь Папа провел тоже тревожно, и вид у него был такой вялый и грустный, что я чуть не послала тебе телеграмму! Я все боялась за сердце, и Боткин, кажется, тоже. Теперь, слава Богу, температура нормальная и, если все пойдет благополучно, можно будет встать через два дня. Сейчас Вотя у него сидит, и они играют в карты! Я, конечно, продолжаю дома сидеть, а после этой тревоги чувствую себя избитой! До свидания, мой дорогой мальчик. Крепко тебя обнимаю. Как я буду рада, когда ты вернешься! Не лучше ли тебе ехать на Москву? Храни тебя Бог! Мама.

* * *

Кореиз

22 ноября 1911

Мой дорогой мальчик,

Неужели правда то, что тебе рассказали про Фафку. Несчастная она! Что же думает ее сестра Egerton? Ты не пишешь, где Фафка находится. Хочу ей послать телеграмму. У нее в Париже живет богатая тетушка Лобанова, к которой она постоянно ездила. Не думаю, что родственники, как бы они к ней ни относились, допустили ее до нищеты. Этого быть не может. Удалось ли тебе устроить что-нибудь для Шуры Муравьевой[248]? Как раз был удобный момент во время пребывания Великой княгини Марии Павловны в Лондоне.

Я того Нарышкина, который сошел с ума, не знаю. Тот ли это, который ухаживал за Ириной Лазаревой2? Его отец всегда был сумасшедшим, так что это не удивительно, но все-таки ужасно! Папа сказал, что решит день отъезда на этой неделе. По всему видно, что мы раньше 7-го декабря не двинемся, т. к. приличнее для Папа оставаться здесь к именинам Государя, раз у него другой службы не будет, кроме свитской. Это официально должно решиться на днях. Мне хотелось быть 6-го в Архангельском, но раз это не выходит, то все равно, когда выезжать отсюда. Не понимаю удовольствия останавливаться в Берлине. Из-за материи право не стоит, а, по-моему, тебе гораздо приятнее проехать прямо в Петербург и там остаться два дня в ожидании нашего приезда в Москву (вероятно 9-го), куда ты можешь прибыть утром того же дня или накануне. Как хочешь. В Петербурге ты кое-что можешь устроить, чтобы комнаты твои были бы готовы, хотя отчасти, к нашему приезду из Милятино. До какого числа ты можешь остаться, ответь телеграммой.

Если найдешь красивый и вместе с тем простой прибор для курения за обедом, то привези. Хорошо бы иметь два прибора одинаковых. Из Парижа прошу мне привезти[249] шляпы от Canulle и сапожки от Hellatern’а (3 пары). Все это будет готово к твоему приезду. Если найдешь красивый прозрачный шарф, mauve clair[250] с блестками или вышивкой того же тона – привези. Крепко обнимаю. Храни тебя Бог. Мама.

* * *

Петербург

12 февраля 1912

Дорогой мой мальчик,