Перед изгнанием. 1887-1919

Великая княгиня не допускала, чтобы обманывали умирающих насчет их состояния; она, напротив, старалась подготовить их к смерти и внушить им веру в вечную жизнь. Во время войны 1914 года она еще расширила свою благотворительную деятельность, собирая пожертвования для раненых и создавая новые организации. Имея точные сведения о событиях, она, тем не менее, никогда не занималась политикой: была слишком поглощена своей работой, чтобы хотеть чего-то другого. Ее популярность росла день ото дня. Толпа опускалась на колени при ее приближении и крестилась, люди целовали ей руки и одежды, когда она выходила из кареты.

Несмотря на все добро, какое она делала, находились лица, критиковавшие ее новую жизнь. Некоторые доходили до того, что говорили, будто, покинув дворец и раздав имущество бедным, сестра царицы унизила императорское достоинство. Сама императрица была недалека от подобного мнения. Сестры никогда не понимали друг друга. Преданные православию, обе были очень набожны, но каждая понимала нашу веру по-своему. Императрица охотно искала пути сложные и опасные: она бросилась в экзальтированный мистицизм, в котором запуталась. Великая княгиня имела веру единственную и истинную: в человечность и любовь, ее вера была проста, как у ребенка. Но главной причиной их несогласия было слепое доверие царицы к Распутину. Великая княгиня, видевшая в нем самозванца и пособника Сатаны, не скрывала свой образ мыслей от сестры. Их отношения становились все более и более сдержанными и, наконец, вовсе прекратились.

Революция 1917 года не поколебала душевной твердости великой княгини. 1 марта войска революционных солдат оцепили монастырь. «Где немецкая шпионка?» – кричали они. Настоятельница вышла и ответила очень спокойно: «Здесь нет немецкой шпионки. Здесь монастырь, и я его настоятельница».

Ее хотели увести. Она сказала, что готова следовать за ними, но хотела бы сначала проститься с сестрами и получить благословение священника. Солдаты согласились, потребовав, чтобы их делегация присутствовала при церемонии.

Когда настоятельница вошла в часовню в сопровождении вооруженных солдат, все присутствующие с плачем опустились на колени. Поцеловав принесенный священником крест, она обернулась к солдатам и пригласила их сделать то же: все поцеловали крест. Пораженные спокойствием великой княгини и обожанием, окружавшим ее, солдаты вышли в молчании, поднялись в свои грузовики и уехали, оставив ее свободной. Несколько часов спустя члены Временного правительства явились принести извинения. Они признались, что бессильны остановить анархию, охватившую всю страну, и умоляли великую княгиню вернуться в Кремль, где она будет в безопасности. Она поблагодарила, но от их предложения отказалась. В покинутый ею добровольно Кремль, сказала она, революция ее не приведет; она решила, если это будет угодно Богу, остаться среди сестер и разделить их судьбу. Кайзер много раз предлагал ей при посредстве шведского посольства укрыться в Пруссии, поскольку Россия на пороге ужасных событий. Он это знал лучше, чем кто бы то ни было, не будучи сам чужд потрясениям, охватившим нашу страну. Но великая княгиня ответила ему, что никогда добровольно не покинет ни свой монастырь, ни Россию.

После этой тревоги община имела некоторую передышку. Взяв власть, большевики дали всем, жившим на Ордынке, разрешение жить как прежде. Они даже послали им кое-какое продовольствие. Но в июне 1918 года великая княгиня была арестована вместе с верной служанкой Варварой и увезена навстречу неизвестной судьбе. Патриарх Тихон[116] напрасно употреблял свое влияние, пытаясь отыскать ее след и добиться освобождения. Наконец, стало известно, что она содержится в городке Алапаевске Пермской губернии с двоюродным братом, великим князем Сергеем Михайловичем[117], князьями Иваном, Константином и Игорем, сыновьями великого князя Константина Константиновича, и сыном великого князя Павла Александровича князем Владимиром Палеем.

В ночь с 17 на 18 июля, спустя сутки после убийства царя и его семьи, они были живыми сброшены в шахту. Жители, издали наблюдавшие убийство, рассказывали, что после отъезда большевиков они приблизились к шахте, откуда раздавались стоны и церковное пение. Но никто не осмелился оказать помощь жертвам.