Перед изгнанием. 1887-1919

Великая княгиня жила некоторое время с нами. Ее присутствие, благотворное для всех, было в особенности большой помощью для матери, отчаяние которой не знало границ. Отец, очень замкнутый от природы, скрывал горе, но чувствовалось, что он глубоко охвачен им. Что до меня, то я был одержим жаждой мщения, которая привела бы меня к крайностям, если бы великая княгиня не успела меня успокоить.

Я узнал обстоятельства дуэли, которая состоялась утром в имении князя Белосельского, на Крестовском острове[112]. Оружием были револьверы, а расстояние между противниками установлено в 30 шагов. По сигналу Николай выстрелил в воздух. Противник стрелял по нему и промахнулся. Тогда он потребовал, чтобы дистанция была сокращена на 15 шагов. Николай снова выстрелил в воздух. Офицер прицелился и убил его наповал. Это была не дуэль, а убийство. Позже, разбирая бумаги брата, я нашел переписку, открывшую мне темную роль, которую сыграл в этой истории некто Чинский, известный оккультист. Из писем следовало, что Николай был полностью под его влиянием. Он писал брату, что он – его ангел-хранитель и что Божья воля им руководит; он представлял ему обязательной женитьбу на этой девушке и убеждал его следовать за ней в Париж. Во всех этих письмах расхваливались он сам и его мать и содержались советы быть осторожным в отношении наших родителей и меня.

Прежде чем покинуть нас, великая княгиня взяла с меня обещание приехать к ней в Москву, когда мать почувствует себя лучше, чтобы поговорить о моем будущем. Это могло произойти лишь спустя какое-то время. Состояние здоровья матери улучшалось, но она никогда не оправилась от пережитого горя.

Возвращаясь однажды с прогулки и поднимаясь по лестнице последней террасы, я остановился наверху, чтобы оглядеть огромный парк с его статуями и аллеями и великолепный дом, давший приют бесценным богатствам. Я думал, что однажды все это будет принадлежать мне и что это лишь частичка богатства, которое должно перейти ко мне. Мысль стать однажды одним из богатейших людей России опьянила меня. Я вспоминал о том времени, когда украдкой проникал в театр и представлял себя своим предком, великим меценатом царствования Екатерины II. Я видел вновь мавританский зал на Мойке, где, лежа на подушках, шитых золотом, обернутый восточными тканями и увешанный бриллиантами матери, я царил посреди моих рабов; богатство, роскошь, власть: я не знал до сих пор жизни. Посредственность и уродство приводили меня в ужас. Но что будет, если война или революция лишат меня состояния? Я вспоминал отверженных, виденных мною в Вяземской Лавре. Может ли быть, что я дойду до такого? Эта мысль была непереносима. Я быстро вошел в дом. Проходя перед своим портретом работы Серова, я остановился и внимательно в него вгляделся. Серов был замечательный психолог, схватывавший лучше, чем другие, характер позирующих. На лице молодого человека, которого я видел перед собой, можно было прочесть тщеславие, гордость и сухость сердца. После ужасного испытания, каким была для всех нас смерть брата, как мог я не измениться? Как мог все еще замыкаться в своем эгоизме? Я почувствовал такое отвращение к себе, что на мгновение подумал о самоубийстве. Мысль о горе родителей заставила меня отбросить это крайнее решение.

Я вспомнил, что великая княгиня посоветовала мне приехать к ней, и решил воспользоваться наступившим улучшением здоровья матери, чтобы отправиться в Москву.

Глава ХIII

Великая княгиня Елизавета Федоровна. – Ее благотворное влияние. – Моя деятельность при ней в Москве. – Планы на будущее

Я не претендую на то, чтобы сообщить здесь что-то новое о великой княгине Елизавете Федоровне. Эта чистая и благородная личность уже близка всем, кто читал многочисленные труды о последних годах монархии. Но я не могу писать о своих собственных воспоминаниях, не напомнив, какова была жизнь той, которая сыграла в моей жизни роль одновременно важную и благотворную, о той, кого с детства я любил, как вторую мать.

Все, кто знал ее, отдадут дань как восхитительной красоте, так и благородству характера этой исключительной женщины. Высокая, стройная, светлоглазая, с мягким и глубоким взглядом, тонкими и чистыми чертами, она прибавляла к этим телесным дарам редкий ум и самое большое великодушие. Она была дочерью принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской, сестрой царствующего принца Эрнста Гессенского, внучкой королевы Виктории и старшей сестрой нашей молодой царицы. Другие ее сестры – принцесса Виктория Баттенбергская, позднее маркиза Милфорд Хейвен, и принцесса Генриетта Прусская. Елизавета Федоровна вышла замуж за великого князя Сергея Александровича, четвертого сына царя Александра II.