Перед изгнанием. 1887-1919

Несколько недель спустя в город вошла белая армия. По приказу адмирала Колчака тела мучеников были подняты из шахты. Говорят, что на многих нашли перевязки, сделанные из покрывала монахини. Помещенные в гробы, они были перевезены в Харбин, а оттуда в Пекин. Позднее маркиза Милфорд Хейвен велела перевезти в Иерусалим останки великой княгини и ее слуги Варвары. Они были погребены в склепе русской церкви Св. Магдалины, поблизости от Масличной горы. Во время переезда из Пекина в Иерусалим гроб великой княгини раскололся, испуская прозрачную душистую жидкость. Ее тело было цело, и множество чудесных исцелений произошло на ее могиле. Один из наших архиепископов рассказывал, что, проезжая Иерусалим и молясь на могиле великой княгини, он увидел, что двери церкви раскрылись и женщина в белом покрывале пересекла неф и остановилась перед иконой Архангела Михаила. Он узнал ее, когда она обернулась, указывая на икону. Затем видение исчезло.

Единственные реликвии, оставшиеся у меня от великой княгини Елизаветы – это несколько зерен из ее четок и кусочек дерева от ее гроба. Это дерево издает иногда изысканный запах цветов.

Я твердо убежден, что имя «святая», уже данное ей русским народом, получит однажды официальное утверждение[118].

* * *

Решив повидаться с великой княгиней, я отправился в Кремль, куда явился в полном смятении. В Николаевском дворце меня немедленно провели к ней. Я застал ее сидящей за бюро. Не говоря ни слова, я бросился к ее ногам, положил голову ей на колени и зарыдал, как ребенок. Она нежно гладила мои волосы, ожидая, чтобы я успокоился. Овладев собой, я поверил ей мое душевное волнение и все охватившие меня противоречивые чувства. Уже эта исповедь принесла мне облегчение. Великая княгиня слушала меня внимательно. «Ты хорошо сделал, что пришел, – сказала она. – Я уверена, что с Божьей помощью смогу тебе помочь. Каковы бы ни были посланные нам испытания, если мы сохраним веру в Него и будем искренне молиться, Он даст нам силы их перенести. Когда ты сомневаешься или имеешь черные мысли, опустись на колени перед образом Спасителя и помолись, ты тотчас почувствуешь Его милость. Эти слезы идут от сердца. Слушай его всегда больше, чем разум: тогда твоя жизнь переменится. Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в Вере, жизни души и отдаче себя. Постарайся сделать счастливыми тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив».

Великая княгиня говорила также о моих родителях. Она напомнила мне, что я – их единственная надежда, призывала заботиться о них и не оставлять больную мать. Она пригласила меня участвовать в ее благотворительных работах. Она недавно открыла больницу для женщин, больных туберкулезом, и предложила мне навестить несчастных, живших в трущобах на окраинах, многие из которых были затронуты этой ужасной болезнью.

Я возвратился в Архангельское с сердцем, исполненным надежды. Слова великой княгини меня успокоили и укрепили. Они отвечали на все, что уже давно меня мучало. Я вспоминал слова священника, с которым советовался: «Не слишком философствуй … просто верь в Бога…» Я его не послушал и бросился в оккультизм. Я сумел развить свою волю, но не нашел душевного покоя. При первом же серьезном испытании эти сила и вера в себя, которыми я так гордился, были разрушены, оставив меня несчастным и не находящим себе места. Я понимал, что я всего лишь былинка в бесконечности, не постижимой человеческим разумом, и нет другой правды, кроме доверия и послушания Божьей воле.

Несколько дней спустя я вернулся в Москву и начал работу, доверенную мне великой княгиней. Надо было посетить трущобы, где царили грязь и нужда. Во многих никогда не было солнечных лучей, там ютились целые семьи, спали прямо на земле, в холоде, сырости и грязи.

Неведомый мир открывался передо мной, мир нужды и страданий, еще более ужасный, чем тот, что раскрылся мне в Вяземской Лавре. Я хотел бы вырвать всех этих несчастных из их плачевного существования и был ошеломлен бесконечностью задачи. Я сожалел о бесчисленных суммах, издержанных на войны и научные исследования, направленные на уничтожение людей, тогда как столько несчастных были оставлены в бесчеловечных условиях существования.