Перед стеной времени

Деяния сказочных и мифологических персонажей часто очень похожи, что ведет к их полному слиянию в повествовательной практике. И все же они различаются своей принадлежностью к разным уровням сознания. Сказочный герой чувствует Землю и обладает природной интуицией, хотя он дурак и одновременно потому что он дурак. Земля дорожит им, поэтому он непотопляем. «И если они не померли, так, верно, и сейчас еще живут», – эта сказочная концовка, несомненно, очень стара.

Герой мифа по рождению связан с солнцем. Нередко он полубог, имеющий прослеживаемую генеалогию. Исторические властители тоже называли себя потомками богов. Герой распространяет яркий, порой ослепляющий свет. Он уже не живет в полном непрерывном наслаждении щедростью Земли. Ему приходится завоевывать ее богатства, поворачивая реки вспять, осушая болота, убивая монстров. В предшествующую эпоху победа над драконом, львом, вепрем или гидрой не была ничьей миссией. К местам обитания этих существ относились скорее почтительно. Понятие об их «вредоносности» возникло на почве первых хозяйственных соображений, когда человек занялся скотоводством и хлебопашеством. Из мифа явствует, что Земля восприняла такое вмешательство как кощунство и мстила людям за него. Сегодня такие мероприятия, как осушение болот или борьба с вредителями, тоже имеют теневую сторону: они нарушают природное равновесие.

В мифе о Мелампе, великом прорицателе и целителе, описано святотатственное преступление против змеи – животного, которое, прежде всего, выступает как представитель стихии земли. Возле жилища Мелампа рос дуб, где было змеиное гнездо. После того как слуга в его отсутствие убил змею-мать, Меламп вырастил ее детенышей. Однажды, пока он спал, они обступили его и вылизали ему уши, после чего он смог понимать язык птиц и предсказывать будущее.

Обретение дара ясновидения благодаря такому очищению ушей или глаз либо благодаря вкушению змеиного мяса – бесконечно повторяющийся мотив сказок и легенд разных народов.

79

Наиболее очевидное проявление того, что новые силы исказили старый образ Земли и нарушили связанный с ним порядок, – покорение ее первоначальных обитателей. Яркий пример – удушение Антея, получавшего свою великанскую силу от соприкосновения с почвой. Геракл поднял его, и он умер в новом свете, оторванный от матери.

Удивительные свидетельства поражения старого порядка и старого знания содержатся в повествованиях об истреблении кентавров. Эти полулюди-полузвери изображаются не как неуклюжие существа, но как носители утраченной мудрости, в основе которой не рациональное осмысление причинных связей, а чувство Земли, сравнимое с одухотворенным потоком, что течет сквозь планету, однако не может от нее отделиться, хотя и прорывается наружу. Способность к такому видению до сих пор присутствует во всех диагнозах и прогнозах в качестве незаменимой, пусть и бессознательной, силы.

Эта сила руководила Морисом де Гереном, когда он создавал своего «Кентавра» – наглядное подтверждение тому, что поэт более, чем исследователь, способен постигать и показывать глубинные закономерности, а значит, и указывать направления.

Сент-Бёв назвал это стихотворение в прозе бесценным «античным мрамором»; подобные сравнения ошибочны, как и определение «пантеистический», закрепившееся еще в 1840 году. Боги, пусть даже многочисленные и наполовину растворенные в силах природы, не имеют никакого отношения к миру кентавров и их пещер, и даже то, что сам Герен упоминает Аполлона, не должно пускать нас по ложному следу. Лучше было бы сказать не «пантеистический», а «электрический», поскольку знакомое нам электричество при всей своей бездушности, специализированности и абстрагированности все же является природной силой и дает представление о том, какими возможностями обладает дух Земли. Можно также сказать, что в «Кентавре» господствует ночь – особая, магнетическая, провидческая, подобная той, которая царит у Новалиса. Он, Новалис, безусловно, стоит к Герену ближе всех. Впрочем, созвучные мотивы есть и у Гёте в «Первоглаголах».

Там мы могли бы повстречать Пана, которого кентавр видит спускающимся с гор в долину, где реки блестят в ночи, как серебряные жилы. Это первоначальный Пан – одно из тех существ, непосредственно связанных с Землей, что потом получили статус богов, однако плохо прижились на Олимпе.

Обращаясь к мудрому Мелампу, упоминавшемуся выше, кентавр рассказывает о своей жизни. Однажды, пересекая пустынную долину, он увидел у реки первого человека и тут же исполнился презрения к этому существу – жалкому, словно бы ополовиненному. С «другого берега» потока жизни двуногое создание предрекло ему его собственный закат, конец золотого века.