Передний край (ЛП)

  «Все, что может сделать пациент, пока хирург делает свою работу, — это лежать и не подавать никаких признаков».

  «Не активно, это правильно».

  — Но есть знаки?

  "О, да. В целом. Аритмия сердца, повышение кровяного давления — трудность в том, что эти же признаки чаще возникают в связи с другими причинами».

  «Значит, ничего конкретного? Ничего такого, что кто-то из окружающих мог бы принять за признак боли, крик о помощи?

  «Иногда, — осторожно сказал консультант, — пациент может потеть, а иногда…»

  "Да?"

  «Иногда, хотя глаза заклеены скотчем, могут быть слезы».

  Тридцать шесть

  Отис Реддинг, которого играл ди-джей, когда Резник спускался по изогнутым ступеням в Манхэттен. «Я слишком долго любил тебя (чтобы перестать сейчас)». То, в чем Элейн обвинила его в тот вечер в Польском клубе, было не совсем правдой. О том, что ему пришлось тащить его на пол, один танец, прежде чем возиться с билетом в гардероб, принести пальто. Когда они только начали встречаться, шли ровно — только бабушка Элейн использовала термин «ухаживание», а затем с самой хитрой ухмылкой — было заклинание, они будут танцевать — что? — каждую пятницу вечером в обязательном порядке. Однажды во Дворце второго эшелона, который теперь был MGM, на углу Коллин-стрит и Грейфрайар-Гейт, они вошли в какой-то трибьют Отиса Реддинга, какую-то годовщину, и почти каждый номер, который был сыгран или спет, был какая-то ассоциация с ним. «Сидя на причале залива». "Мистер. Жалко. «Фа-Фа-Фа-Фа-Фа-Фа-Фа (Грустная Песня)». Если они однажды услышали «My Girl» той ночью, то наверняка слышали ее дюжину раз. Резник, едва двигаясь, прижался к Элейн и обняла его за шею, говоря: «Понимаешь, то, что это не джаз, не означает, что это нехорошо». Тут же Резник послушал бы Альму Коган, Клода Роджерса, Деса О'Коннора и подумал, что они замечательные.

  Маура собирала стаканы со столов, ее волосы напоминали оранжевую плетку. "Привет!" — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь?

  «Все в порядке, — сказал Резник, — я не ношу кепку».

  — Как насчет чизкейка?

  — Я тоже это не ношу.

  Маура взяла левой рукой еще пару стаканов и перенесла их на колонку, которую балансировала с ладони другой руки до самого плеча. «Этот парень, — сказала она, кивнув за спину, где стоял Резник, — он там».

  — Хорошо, — сказал Резник. "Спасибо."

  Пол Гровс сидел с молодым азиатом, одетым в светло-зеленую рубашку-поло, бутылочно-зеленые брюки и высокие кроссовки с высунутым языком и почти расстегнутыми шнурками. На Гроувсе был тот же костюм, галстук был спущен до полумачты.

  Резник пододвинул табуретку и сел напротив них, и Гроувс представил его своему другу, у которого был акцент, достойный внимания, через Хайсона Грина.

  «Я был у Карла, — сказал Резник.

  Маура наклонилась между ними и поставила на стол бутылку чешского «Будвайзер» и матовый стакан.

  — Спасибо, — сказал Резник.

  «Я положу это на счет менеджера». Подмигивая, удаляясь.

  — Как он? — спросил Гровс. — Карл?

  «Казалось намного лучше. Удивительно, если подумать.

  Гровс взглянул на своего друга, стряхнул пепел в пепельницу и промахнулся. "Вы видели его?" он спросил. — Когда он был там, после того, как это случилось? До того, как его увезли в машине скорой помощи.

  "Нет."

  Гровс сморгнул дым, поднимавшийся над его глазами. Две девушки, которым было не больше шестнадцати, протиснулись мимо спинки его табурета, направляясь к дамам. — Кровоточащая щека! сказал один. — Но все в порядке, не так ли? сказал другой. — Ну, не выгнал бы его. Хихикая, они втиснулись в толпу, стоявшую перед ди-джеем.

  «Я продолжаю думать об этом, — сказал Гроувс. «Пытаюсь представить. Как он, должно быть, выглядел».

  «Не надо».

  «Лежать там во всем этом…»

  «Не надо».

  "Нет. Нет, предположим, это глупо. Глупец.

  — Хотите еще? — сказал его друг, звякнув ногтем указательного пальца о край стакана Гроувса.

  — Ага, спасибо.

  "Ты?" — спросил он, вставая и глядя на Резника. Резник положил руку на верхнюю часть стакана. "Все хорошо. Спасибо."

  Из динамиков, органа и саксофона звучала инструментальная музыка, бурлящий блюз, и несколько пар начали двигаться по маленькому танцполу.

  «Фирма, на которую я работаю, — сказал Гровс, глядя не на Резника, а на свой почти пустой стакан, — получила вакансию. Нортгемптон. Я тут подумал, знаешь, пора бы мне немного измениться. Можно, типа, взять».

  Резник кивнул.

  «Что вы думаете? Я имею в виду… — Гроувс пожал плечами.

  — Новое место, — сказал Резник. "Новый старт. Иногда это хорошая идея».

  — Но что касается тебя?

  "Лично?"

  "Полиция."

  "Ой. Нет. Дайте нам знать, где вы находитесь, если хотите, но нет, что касается нас, не стесняйтесь.

  Гровс расслабился на стуле, расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Его друг возвращался из бара, неся напитки. — Значит, занимаетесь новым направлением расследования? Гровс полуулыбнулся.

  Резник сказал, что, по его мнению, это правда.

  "Я знаю." Гровс вытащил газету из-под табурета и сложил ее на первой полосе. — Я читал это здесь.

  ПОД НОЖОМ