Перегрин

— Поздравляю! — искренне произношу я, хотя понимаю, что теперь и в моей жизни грядут изменения, как минимум, последует потеря бесплатного жилья.

— Я и на счет тебя договорился, — продолжает он. — Ты ведь с лошадьми ладишь. Будешь служить во вспомогательном отряде, приглядывать за жеребцами наших кавалеристов. Не кузнецом, а вообще. Не знаю, что точно будешь делать, тебе расскажут.

— Спасибо, но это не для меня! — отказываюсь я, не желая двадцать пять лет пробыть конюхом, чтобы получить за это римское гражданство и надел земли. — Если уж служить во вспомогательных войсках, то лучше на флоте.

Догадываясь, что рано или поздно мой бывший сокамерник устроится в гвардию или вернется в свой легион, я начал подумывать, чем бы заняться? Награбленного в Пантикапее хватит еще на несколько месяцев сытой и спокойной жизни, но потом все равно надо будет определяться. Как я мог видеть во время плавания из Византия в Остию, сейчас на Средиземном море не самое лучшее время для морской торговли. Римляне воюют со всеми или все воюют с римлянами, и, благодаря этому бардаку, развелось много пиратов. Не только галеры, но и «круглые» суда ходят большими караванами, а меня всегда раздражала стадность. К пиратам тоже не так-то и просто прибиться, потому что набирают экипажи по национальному признаку. Сунувшись к ним, можно запросто оказаться не соратником, а рабом-гребцом на галере. Сидеть на берегу мне надоело еще в предыдущую эпоху, да и к сухопутной торговле или занятиям каким-либо ремеслом не имею склонности, поэтому решил поискать счастья в римском военно-морском флоте, хотя там надо служить на год больше, чем в других вспомогательных частях. Какая мне разница, двадцать пять лет или двадцать шесть, если уверен, что не прослужу и половину срока, свалю при первой же интересной возможности?!

— Завтра утром отправлюсь в Мизен, — поделился я.

Мизен — это городок неподалеку от Неаполя. Там сейчас находится одна из второстепенных баз военно-морского флота Римской республики, ближняя к Риму. Главная располагалась в городе Форум Юлия в Галлии. Я не захотел переться туда. Проблем с зачислением быть не должно, потому что римляне редко служат на флоте, разве что командирами. Большую часть военных моряков составляют такие же, как я, перегрины.

— Как хочешь! — с сожалением произносит Гай. — Если передумаешь, возвращайся. Найдешь меня, помогу устроиться к нам в гвардию.

Зная, что я — сын тирана, он искренне верил, что, как и все варвары, буду считать за счастье сгребать навоз в преторианской конюшне.

В лупанарии акустика такова, что все в курсе твоих разговоров, поэтому Полла, когда я вернулся к ней в комнату, шепчет мне на ухо, касаясь его сухими горячими губами:

— Забери меня с собой! Я буду делать всё, что ты захочешь: стирать, убирать, готовить! Ты не пожалеешь!

Что забавно, женщины искренне верят, что, садясь тебе на шею, делают тебе большое одолжение. Моя первая жена постоянно напоминала, что потратила на меня свои лучшие годы. Жаль, что не смогла найти другого дурака на эти годы!

— Хорошо, буду ждать тебя на берегу Тибра у Тройных ворот, — шепчу я в ответ.

Наверняка в Мизене женщин намного меньше, чем мужчин, на всех не хватает, так что лучше приехать со своей. Уверен, что Полла знает, что военнослужащим римской армии и флота запрещено жениться, так что не будет утверждать, что я украл ее лучшие годы и разрушил самые прекрасные мечты. Впрочем, еще и как будет! Если совместная жизнь не сложилась, женщина всегда обвиняет мужчину. Она-то выбор сделала правильно, а вот он… На самом деле в разводе всегда виновата женщина, а в женитьбе — мужчина.

14

Кажется мне так или на самом деле, но вода в Тибре сейчас чище, чем в двадцать первом веке, хотя в реку стекает канализация со всего Рима. При этом должен честно признаться, что в будущем речную воду разглядывал издали. Хотел искупаться в реке, чтобы была, так сказать, звездочка на фюзеляже, но берег оказался обрывистым и захламленным, как московский пустырь. Мусор на две трети состоял из использованных одноразовых шприцев, которые благотворители бесплатно раздавали наркоманам на римских улицах, а также окурков от «косяков» и пустых бутылок. Я тогда побрезговал раздеваться в таком сраче и оставил Тибр непокоренным.

Сейчас тоже не решился искупаться, потому что боялся оставить свои вещи без присмотра. На всякий случай я вынес их из города, сложенными в мешок, чтобы не было видно, что там есть оружие. Стражники у ворот уж точно с первого взгляда определят, что я не гражданин, а Гай Публий Минуций понятия не имел, можно ли носить оружие в поклаже. От его помощи я отказался. У меня сложилось впечатление, что он чувствует вину передо мной, что притащил в такую даль, но не смог устроить конюхом. Мания величия — обратная сторона комплекса неполноценности — иногда проявляется и таким странным способом. Говорить ему правду не хотелось. Никто на меня и мое оружие не обратил внимание. Стражников у Тройных ворот интересовали только входящие, с которых можно было что-нибудь стрясти.