Переяславская рада. Книга 2

Азовский наместник Гассан-паша, слушая утомительно длинную трескотню визиря, шаркал ногами, точно хотел вскочить, перебить великого визиря и сказать нечто важное. Но он молчал. Азовский наместннк только теперь из слов визиря понял, что, может быть, еще этим летом ему опять придется выдержать яростный натиск донских казаков с их запорожскими союзниками, и кто знает, чем кончится для него эта баталия...

Министр иностранных дел Магомет-Кепрели и командующий султанским флотом адмирал Бекташ-ага еще не сказали своего слова. Бек-мурза, под рукой у которого стояло восемьдесят тысяч янычаров, опора могущества и жемчужина славы султана, вообще не собирался говорить. Он знал одно; когда прикажет султан и войско двинется на необозримые богатые земли русских, следом за теми, кто будет вершить тяжкое, неблагодарное дело битвы, придут его янычары, и тогда тысячи неверных почувствуют на собственной грязной шкуре всю силу и мощь повелителя Великой Порты.

Решив, что он достаточно припугнул мудрый диван сложностью создавшегося положения, внзнрь Муртаза-паша перешел к основному.

— Где та сила, которая осмелилась бы задержать могучее движение Высокой Порты? Кто осмелится преградить путь великому султану Мохаммеду IV?

Султан сжал поручни трона цепкими пальцами в драгоценных перстнях. Только вчера то же самое говорил ему в присутствии визиря английский посол сэр Арчибальд Джемс, заверяя султана, что у королевства британского нет никаких сомнений относительно законных прав султана на земли по Дону и Днепру, вплоть до самых стен Москвы, а что касается царств Астраханского и Казанского, то права на них не смогут оспаривать даже самые ловкие крючкотворы из венского кабинета императора Фердинанда III. И султан, как бы молод он ни был, и визирь хорошо поняли, для чего упомянул сэр Арчибальд Джемс имя императора и его столицу Вену. Это означало — королевство британское считает, что интересы султанской империи должны быть направлены не в сторону Западной Европы, если юго-восток Европы сам просится под скипетр султа-па. Так и сказал посол:

— Было бы неосмотрительно и даже престунно в отношении своих преемников не осчастливить своим владычеством эти земли, которые принесут славу и богатство их завоевателю.

Хорошо, что визирь заговорил об этом. А то и султану уже наскучили его застращивания. Но сейчас Мохаммед понял, куда клонит хитрый визирь. Пусть не думают разжиревшие на сытных должностях наместники его, что за них станет трудиться один султан, а они будут только лакомиться хорошею добычей и умножать число полонянок в своих гаремах. В прошлую пятницу главный евнух Хосров-хан рассказывал: у Сиауш-паши четыреста жен.

С каких это пор паша позволяет себе иметь больше жен, чем сам султан?

— Мудрые советники, верные слуги великого султана! — при этих словах лицо великого визиря приняло торжественное выражение и педобрые, хитрые глаза скрылись под синими веками.— Сам аллах указал пути нашей империи, которые простираются на юг и на восток от нас. Великий султан Мохаммед Четвертый, да пребудут его светлая слава, храбрость и мудрость вечны в веках, стоит одною ногой в Азии, а другою в Европе. Эрзерум и Азов лежат под пятами нашего повелителя. Если великий султан сделает шаг вперед, то под одною священною пятой его будет Московское царство, под другою — все владения Кавказа, ханства Казахское, Бухарское, Хива, дагестанские земли, страна неисчислимых сокровищ — Иран. Войне с Венецией придет конец. И тогда мы двинемся туда, куда указует нам перстом сам аллах, и нас поведет туда наш мудрый султан.

Диван внимательно выслушал неторопливую речь визиря. Султан спесиво развалился на троне. Пусть послушают дерзкие наместники и советники, каковы его намерения! По блеску в глазах Сиауш-наши и Сулейман-аги, по настороженному лицу адмирала Бекташ-аги и жадно открытому рту Бек-мурзы султан понял, как метко были направлены слова визиря.

У мудрого султана мудрый визирь! К этому выводу он приходил уже не раз. Хосров-хан нашептывает про большие подарки, какие получает визирь от иноземных послов, — это, видимо, правда. Но кто же заменит ему Муртаза-пашу, если султан прикажет повесить его на воротах Галаты?

Однако кто еще так недавно уверял его, будто гяур Хмельницкий вместе со своими полками неверных только и мечтает поддаться под власть Высокой Порты? Гнев стискивает пальцы султана. Кто ручался головой, что не позже этой весны запорожские казаки вместе с татарами пойдут воевать Москву? А этот гяур Хмельницкий прилюдно кричал, что турецкий султан зовет его с войском в свое подданство, а он того не хочет и людям своего края не советует.

Хватаясь руками за грудь, султан подымается с трона, и Муртаза-паша и весь диван падают на колени, опустив глаза долу, сложив руки, как на молитве, ладонь к ладони.

— Где собака Осман-паша? Где Наир-бей? Почему нет здесь его жирной рожи? Ведь это он дважды ездил к гяуру Хмельницкому, он уверял меня, что казаки поступят так, как повелит им Высокая Порта. А ты, визирь, поддакивал ему.