Перехваченные письма

Тем временем пришло письмо от Ики: она торопила маму с отъездом. Если мама задержится, писала она, решение может быть пересмотрено. Пришлось продать кое-что из оставшихся драгоценностей, чтобы уплатить за паспорт. Наконец, все было готово, и наступил день отъезда. Ники отвез маму на вокзал. А потом приходили письма от нее: сперва из Москвы, где она задержалась на несколько дней; затем из Финляндии, где она пыталась получить некогда оставленные в банке ценности, — оказалось, что они уже были изъяты кем-то по подложным документам; и наконец, из Парижа.

Вера Татищева — кому-то из членов царской семьи (черновик письма)

Париж, 5/18 июня 1926

Ваше Высочество,

Мари Эттер передала мне от Вашего имени 150 крон, которые Вы были так добры мне прислать, чтобы помочь мне доехать к моей матери. Не могу выразить, в какой степени я смущена и благодарна Вашему Высочеству за щедрую помощь, так сильно облегчившую мое длинное путешествие из Перми. Если я не выразила Вам сразу моей глубокой благодарности, то это потому, что впечатление от перемены условий моей жизни в Советской России на те, в которых я очутилась, переехав границу, было настолько сильно, что лишило меня возможности первое время правильно мыслить и излагать свои мысли.

Теперь я начинаю постепенно приходить в себя, главным образом, благодаря тому спокойному и в высшей степени приятному пребыванию, которое я имела у Эттеров в Финляндии. Третьего дня я приехала в Париж. Я не видела мою мать два года, так как провела эти последние два года в ссылке, в Перми. Я нашла Мама несколько ослабевшей, но в общем ее состояние, слава Богу, удовлетворительно. Здесь я еще не осмотрелась и пока не нашла себе работы, но очень надеюсь, что со временем мне удастся найти постоянный заработок, и тогда я смогу вернуть Вам свой долг, что, к крайнему моему сожалению, лишена возможности сделать сейчас.

Благоволите, Ваше Высочество, принять уверение в моей глубокой благодарности и преданности.

В. Татищева

Дневник Елизаветы Алексеевны Нарышкиной

Le 2/15 juillet 1926

Nous avons toujours des fortes chaleurs d''et'e. Tout le monde s'en plaint, except'e moi car il me semble que cette temp'erature est la meilleure cure pour mes maux. Je me sens d'ej`a mieux depuis quelques jours, mais je ne me fais pas d'illusions; d`es que reviendront le froid et l'humidit'e, mes souffrances retrouveront leur intensit'e. V'era est venue avant-hier. C'est comme je l'avais craint, elle n'est apte `a rien et ne trouve aucun travail. Kot ne peut pas la soutenir car il n'a rien lui-m^eme. Pour vivre de son travail il faut travailler et c'est ce qu'il ne sait pas faire. Il apprend `a faire des enluminures artistiques sur m'etal et `a titre de secours il recoit temporairement un petit appointement mais pour que l'oeuvre r'eussisse, il faudra beaucoup de temps et d'argent si toute l'entreprise ne coule pas.

Me voici de nouveau devant ce probl`eme de la vie qui par la gr^ace de Dieu avait sembl'e s'apaiser pour moi, et je suis de nouveau devant les tourments du pain quotidien, augment'es et aggrav'es par la complication d'avoir `a subvenir aux d'epenses d'une famille qui ne peut pas s'aider. Je ne puis plus m'adresser `a R. maintenant qu'on a rejet'e son appui qu'il 'etait pr^et `a donner. J'aurais voulu passer l'hiver `a Nice au «Rousskii dom» — j'attends l’arriv'ee de Shebeko pour lui demander s'il a appris quelque chose `a ce sujet et qu'on me dise `a qui je puis m'adresser. Je ne puis rester ind'efiniment chez T. et prendre un logement `a Paris serait trop cher, je le crains[39].

Le 7/20 juillet 1926