Перехваченные письма. Роман-коллаж

В своей парижской мастерской, она рассказывала мне о старом подмосковном монастыре, ставшем музеем. Там собраны иконы Андрея Рублева. Я попросил описать их.

– Они, – сказала она, слегка улыбнувшись, – почти серые.

Основное различие между Рублевым и Карской в том, что, через шесть столетий после него, она не нуждается в иконологии. Перед ней нет какого-либо совершенного образа, и она не может удовольствоваться никаким символом.

Движение, переход от одного к другому – или резкий отрыв – только это важно.

Мы часто вспоминали с Карской о других современных "непоседах", которых она хорошо знала: Анри Мишо, Тал Коат, Самюель Беккет, Жан Гренье – он так хорошо говорил о Тао, изначально неведомом пути, и о пустоте, в которой можно попытаться что-то увидеть.

Глава 3 В краю отцов

– Вы подразумеваете, – возразил Стивен с подобием небольшого смешка, – что я приобретаю важность, оттого что принадлежу faubourg Saint Ratrick[312], в кратком наименованьи, Ирландии… А я подразумеваю… что Ирландия приобретает важность, оттого что принадлежит мне.

– Что-что принадлежит? – переспросил мистер Блум, нагибаясь, решив, что он чего-то здесь недопонял. – Извините, пожалуйста, я не расслышал конца фразы. Что имеете вы?.. Стивен, явно не в духе, повторил и, отодвинув свою кружку с кофе или Бог знает с чем, без особой вежливости добавил:

– Мы не можем сменить родину. Давайте-ка сменим тему.

Джеймс Джойс «Улисс»

Борис Татищев – Марине Вишневской

2 октября 1971

Вот уже две недели, как я вернулся домой, пора дать о себе знать. Самая важная новость касается Степана. Он должен поехать на три года в Москву – работать там в качестве атташе по культуре. Еще не все окончательно решено (контракт еще не подписан), поэтому он ничего не написал. Но если он поедет, то уже в ноябре, а Анн с детьми присоединится к нему уже после Рождества.

У меня все по-старому. В последний день в Москве я с утра пошел погулять – вокруг Университета, по Ленинским горам (кажется, это так называется), а потом зашел, как обычно, пообедать в столовую в соседнем квартале. Очередь была только немного длиннее обычной, так как кассирша ушла на полчаса. А до этого, еще утром, я прошелся по магазинам и купил Ирэн платьице с красивой вышивкой и не очень дешевое. Правда, на витрине я видел другое, которое мне нравилось больше, но его не было в магазине, и его отказались мне продать.

Самолет вылетел с небольшим опозданием, но стоянка в Варшаве была сокращена, и мы даже раньше времени прилетели в Орли, куда Ирэн приехала за мной на машине. На деле, переход был даже более быстрым, чем я думал, занял несколько секунд, время, нужное, чтобы подняться по трапу в самолет. Он был почти пуст (15 пассажиров из Москвы до Варшавы), и прием был соответствующим. Мне даже разрешили на несколько секунд зайти в кабину к пилотам и немного поболтать с ними.

В воскресенье у нас был большой съезд по случаю крестин Венсана – собралась только семья, но это все-таки 17 человек.

Я снова начал свою погоню за временем (работа, дети, немного спорта – теннис два-три раза в неделю по вечерам; правда, сейчас сезон заканчивается, становится слишком темно). У меня даже нет времени читать… Жизнь настоящего кретина.

Я уже купил книги для вас. Кое-что, наверно, привезет Степан или мы пришлем по почте. Остальное вы получите после Рождества – у Анн в багаже будет много места.

Александр Солженицын. «Невидимки»; «Угодило зернышко между двух жерновов» {24}

Сам собою – нет, Божьим соизволением, – напросился, открылся второй путь. Давно перед тем, в декабре 1967, рвалась в Москву на переговоры со мной Ольга Карляйль, ей визы не дали – и тогда она попросила съездить в Москву туристом (а между тем – встретиться со мной) Степана Николаевича Татищева, молодого парижского славяноведа, тоже из второго поколения первой эмиграции…Самовольное расширение, но оно не оказалось вредным, напротив, Степан еще много и много поможет.