Перекресток дорог.Книга 1

"Перепугались они или хитрят? — хотелось ей разгадать. — Но как бы там ни было, я от своего не отступлюсь, заставлю их укрыть наших товарищей — старооскольцев и батумцев от жандармов и дать им кусок хлеба!"

— Молчанка мне надоела, товарищи! — Мария постучала кулачком о стол, как звонком. — Давайте решать вопрос. Павел Митрофанович согласился разместить в Кадиевке десять человек. Пятнадцать человек вы обещали. Ну а еще десятерых куда денем? Жандармам их, что ли выдать, а? — в голосе Марии издевка и досада, просьба и требование, благодарность и упрек. Все это, прозвучавшее одновременно, будто бичом хлестануло по собеседникам.

Николай Гордиенко остановился перед Марией, вызывающе уставился на нее красивыми карими глазами, нервно подергивал на себе пушистые голубые кисти витого шелкового пояса.

Она выдержала его взгляд, потом спросила Оболенцева:

— А вы что скажете?

— Можно еще на луганский завод Гартмана, — неуверенным голосом сказал Оболенцев. — Там ведь работает наш функционер Никита Васильевич Голованов…

— Никиту Голованова я знаю, — вставила Мария. — Мы с ним познакомились в прошлом году на процессе матросов в Севастополе. Между прочим, ему понравилась моя кличка "Ласточка".

— Кличка ли понравилась?! — настолько неожиданно и резко проворчал Николай Гордиенко, что и сам покраснел, а Оболенцев многозначительно заулыбался и поправил на себе просторную синюю рубаху с расстегнутым воротником. Но Мария, как ни в чем не бывало, молча поправила переброшенные из-за спины на грудь тугие черные косы и узелок синей косынки, лежащей на плечах. Тогда, стараясь выправить положение и снять подозрение Оболенцева в своей ревности к Марии, Николай добавил: — Я имел в виду, что Никите Голованову понравилась не кличка, а смелость и умелое действие Марии. Чего же тут хихикать? И могу же я свое мнение иметь?

— Скажите, послушаем, — взглянула на него Мария.

— Вам опасно пребывать сейчас вблизи Никиты Голованова, — искренним тоном сказал Гордиенко. — Пусть вот и Оболенцев подтвердит то, о чем хорошо известно: за Никитой Головановым охотятся хитроумные шпики — луганский Ильхман и севастопольский Дадалов.

— Это любопытно, — с ноткой недоверия в голосе сказала Мария. — О Дадалове мне рассказывал Петр Иванович Шабуров. Однажды этот шпик едва не застукал Шабурова с Костей Анпиловым в Одессе, у постамента английской пушки с фрегата "Тигр". А вот об Ильхмане, если это правда, прошу немедленно рассказать мне. И внешность обрисуйте.

— Отвратительная у него внешность, — начал Гордиенко, скосив глаза на Оболенцева: усмехается тот или нет? Оболенцев слушал с серьезным видом, зажав в горсти седеющую бороду. Это понравилось Гордиенко, что старший товарищ заинтересовался поднятым вопросом о сыщике Ильхмане, и он продолжил: — Ильхман очень дробненький остроносый человечек со скрипучим голосом, голубенькими птичьими глазками и темными жесткими волосами. Злой, как голодный ишак. А чтобы казаться повыше, всегда норовит встать на что-либо каблуками. У него и отец, говорят, был таким. Они из поволжских немцев. На Руси появились при Екатерине Второй.

— А как вам удалось изучить Ильхмана столь подробно? — поинтересовалась Мария. То ли у нее сомнение появилось, то ли зародилось подозрение. И Николай Гордиенко почувствовал, что она ни в чем не поверит ему, если он скроет хотя бы часть известной ему правды. Поэтому он рассказал обо всем, как было.

— В Луганске живет наш родственник, Сергей Петрович Сараев. Он и сейчас работает литейщиком на заводе Гартмана. Однажды, когда я гостил у Сергея Петровича, зашли к нему два человека. Один был в рабочей одежде. Он, знакомясь со мною, назвал себя Никифором Павленко. Второй же отрекомендовался Михаилом Чижиком.

Никифор поставил на стол бутылку сивухи, бросил несколько тараней. Распивая водку, разговорились. Никифор поругивал царя и порядки, жаловался на трудность рабочей жизни. Но Сергей Петрович, улучив момент, показал мне знак замочка на губах. Эдак на мгновение пальцами зажал себе рот и повел глазами на гостей.

Поговорив и выпив, гости ушли. А Сергей Петрович мне и сказал потом, что Никифору Павленко он все более не доверяет. "Хотя и рабочий человек, этот Никифор, но сумлительный, как я замечаю еще с декабря 1905 года, — говорил Сергей Петрович. — Был он вместе с другими на митингах, даже принимал участие в разоружение полицейских и городовых, а почему-то не арестован и даже ни разу не задержан полицией. Бывшие же рядом с ним на митинге многие рабочие арестованы, осуждены, сидят в тюрьмах. И еще мне очень сумнительно, что всегда Павленко появляется в гостях у наших товарищей с бутылкой сивухи и вдвоем с этим типом, который назвался Михаилом Чижиком. Но это брехня его. Мы уже докопались до его точной фамилии и до происхождения. Ильхман его фамилия, а родился где-то возле Саратова в семье немецкого колониста. Ведь я почему тебе подал знак, чтобы молчал? А потому, что эти "гости" сами царя ругают, на рабочую нашу нужду жалуются, а потом и доносы настрочут в жандармерию против нас. Думаю, что они или провокаторы или шпики…"