Перекресток Старого профессора

В этот раз комната напоминала больничную палату – яркий свет ослепил, едва она пришла в себя, и еще несколько минут пришлось лежать с закрытыми глазами. Потихоньку сознание возвращалось, а вместе с ним и саднящая боль где-то там, где голова соединяется с шеей. Неужели эти придурки как-то ее повредили? Она попробовала пошевелиться, но ей это не удалось. Руки и ноги не слушались. Вначале стало жутко, но затем она поняла, что привязана к столу ремнями. С трудом обвела взглядом комнату и чуть не заорала от ужаса. Стерильная белизна, кафельные стены, мощные лампы, а она сама лежит на операционном столе. Она была не в палате. Она была в операционной. Неужели над ней решили поставить опыты или вырезали какой-то орган?

Мона услышала, как открылась дверь. Она попыталась повернуть голову на звук, но у нее не получилось. Мягкие крадущиеся шаги – и над ней возникло лицо Кирилла:

– Здравствуй, Мария, как ты себя чувствуешь?

Мона сузила глаза и, напрягшись изо всех сил, плюнула ему в лицо. Тот не ожидал нового нападения и не смог увернуться. Нарочито медленно поднес к лицу руку, в которой держал нечто напоминающее пульт от телевизора, и вытер плевок. Немного помолчав, поинтересовался:

– Ты слышала об экспериментах с током и обезьянами?

– Пошел на…

– Обезьян помещают в специальный вольер, находящийся под небольшим напряжением. Очень скоро обезьяна понимает, что выбраться из него не может, потому что каждый раз, когда она пытается это сделать, ее бьет током. Так вот, Мария…

– Мона.

– Мария, я верю, что ты умнее обезьяны и больше не будешь меня заставлять применять насилие по отношению к тебе. Не думай, что оно доставляет мне удовольствие. Чтобы до тебя лучше дошло, в твою голову вшили небольшой механизм, вроде тех, что используют террористы, когда желают кого-нибудь взорвать. Пульт от этого механизма у меня в руках. И если ты не будешь делать то, что тебе говорят, я нажму на эту кнопочку, – он продемонстрировал Моне единственную кнопку на странном приспособлении, – и твоя хорошенькая головка разлетится на части, как спелая тыква. Кивни, если поняла.

Мона онемела от ужаса. Изо всех сил сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, медленно кивнула.

– Вот и умница, – ласково улыбнулся ей Кирилл, – сейчас тебе это кажется невероятным, но я уверен, что мы подружимся. Только веди себя хорошо, обещаешь?

Она снова кивнула. Улыбка Кирилла стала еще шире:

– Ну вот, совсем другое дело, ты меня просто радуешь. Ты голодна?

Мона моментально почувствовала, как скрутило внутренности. Она снова кивнула, чувствуя себя дурацким котиком, которых одно время лепили на торпеды автомобилей таксисты.

– Я решил, что не буду с тобой слишком суров и не стану морить тебя голодом целых три дня. Я приглашаю тебя на ужин. Сейчас я проведу тебя в комнату, которая будет в твоем распоряжении. Ты сможешь принять душ или даже ванную, смотря чего тебе больше хочется.

– А как же… – прошептала Мона.

– Штука у тебя в голове? – перебил ее Кирилл. – Не переживай, она водонепроницаема, плюс надежно заклеена пластырем. Так вот, после того как ты примешь ванну, ты переоденешься в тот наряд, который я для тебя приготовил, и спустишься к ужину. Времени у тебя час.

Кирилл отстегнул ремни, удерживающие девушку, и протянул ей руку, чтобы помочь встать. Мона проигнорировала его жест и попыталась сесть сама, но немедленно почувствовала, как кружится голова и что она почти теряет сознание.

– Ну что за упрямство, Машенька, – покачал головой Кирилл, – оно совсем не красит молоденькую девушку.

Он снова настойчиво протянул ей руку, и в этот раз Мона ее приняла. Кирилл помог ей встать на пол – девушка впервые обратила внимание на то, что она одета в длинную бесформенную белую рубашку, а на ногах ничего нет.

– Где моя одежда? – Зубы снова застучали, могильный холод в один момент пробрался от голых ступней до самого сердца.

– Я ее выбросил, она тебя уродует. Купил кое-что более подходящее. Взял самый маленький размер. Если тебе захочется чего-то другого, дай мне знать.

– Я хочу новый бомбер, – робко попробовала прощупать почву Мона.

– Никаких бомберов. Отныне ты будешь ходить в одежде по сезону, – равнодушно пожал плечами Кирилл, проигнорировав ее робкий демарш.

Он легонько подтолкнул Мону к выходу из операционной. По-прежнему невыносимо раскалывалась голова, думать было невозможно. Тупое оцепенение заставляло просто двигаться вперед, как механическую куклу, у которой закончился завод и которая всецело зависит от своего владельца. Она настолько устала, что потеряла всяческое желание сопротивляться.

За дверью операционной оказался длинный широкий коридор. Пол застелен зеленой ковровой дорожкой, как в гостинице, на стенах портреты. Они ничуть не заинтересовали Мону, ей хотелось упасть в горячую воду и отогреваться целую вечность.

Они миновали три комнаты, Кирилл открыл дверь в четвертую и остановился, пропуская девушку:

– Прошу, Мария, теперь это будет ваша комната.

– Я останусь здесь навсегда? – вяло поинтересовалась она, делая шаг вовнутрь.