Перекресток трех дорог

Эйдре тоже чудом удалось приметить врагов. Она решительно оборвала голоса ветров, заиграла иную мелодию, мысленно моля, чтобы то не причинило вреда отцу и остальным сэйдам. Музыка била резкими порывами, терзала струны клёрса, срывалась тяжёлыми ударами, врезалась в камни, землю, само небо. Песня Юттина, северного ветра, разрушила все чары верхнего мира, оборвала мороки, уничтожила любую защиту.

Коби и Ярг вновь показались на глаза – уже почти у Великого Раздела, – и Ферр летел к ним со всех ног, приготовил копьё к броску, но мешкал, выцеливал тщательно: опасался, что переусердствуй он с силой, оружие пройдёт насквозь да разрушит перекрёсток само. Его брат остановился, быстрым взглядом отыскал жреца, ухмыльнулся, а после вдруг полоснул кинжалом себе по ладони, приложил её к стене, оставил кровавый след на древних камнях. Те на мгновение вспыхнули алым, но дурного не свершилось. Коби дёрнулся к нему, и Ярг с размаху да от души впечатал чародею кулак в лицо, откинул прочь, обернулся к Ферру с шальной улыбкой, швырнул ему легендарный клинок под ноги, крикнул, насколько хватило голоса:

– Мелкий, уничтожь!

Коби в тот же миг пронзил Ярга мечом и сразу бросился к жрецу. Оборвалась мелодия Юттина, белым беркутом упала на сэйда с Великого Раздела Эйдре, мощным ударом впечатала когтями в затылок, повалила, а после обернулась человеком, выхвалила кинжал отца, с коротким заклинанием ударила предателя в спину. Дева тотчас птицей взмыла ввысь, и вскоре вновь зазвучала над битвой песня ветров.

Ферр, недолго думая, обрушил на клинок брата лезвие, но не разбил: кость лишь покрылась глубокими трещинами и, отскочив от камня, полетела куда-то в толпу. Но тут резким рывком метнулся за ней Игви, уронил в прыжке восставшего драугра, словно не приметив. Могучие клыки сомкнулись на клинке, и тот развалился на осколки. Пёс недовольно фыркнул, встряхнулся, резво развернулся, бросился на мертвяка, влетел ему в ноги с размаху, рванул за горло, тут же кинулся дальше.

Ярг сидел у стены, тяжело дышал, зажимал рукой рану, а за ним по камням расползся густой кровавый след. Ферр подбежал, наклонился, хотел помочь, но брат остановил, выдохнул:

– Мёрб, сзади! Не отдавай копьё!

Жрец распрямился, окинул холодным взглядом фигуру искусительницы, что летела к нему над полем, а в синих очах горели ярость и алчность. Поднял сулицу, размахнулся со старанием, швырнул, но Мёрб умудрилась уклониться, ловко перехватить оружие, да тут же замахнулась для удара по стене. Ферр, не мешкая, вернул древко в ладонь, и дева взвизгнула с гневом, набросилась, словно дикий коршун, полоснула острыми когтями по груди, схватилась за копьё, попыталась выдернуть. Ферр крутанул его в руках, резко вывернул нежданно сильные ладони, крепко приложил Мёрб ногой в живот, и её отбросило, повалило. Наконечник пронзил плечо, оставил глубокую рану, но дева тотчас вскочила, пошатнулась, хотела атаковать вновь.

– Любимая, лови! – хрипло окликнул Ярг за спиной.

Мёрб, видно, не узрела в пылу битвы, что свершилось прежде у Великого Раздела, а потому живо обернулась, протянула руку, ожидая получить клинок, но встретила лицом лишь метко запущенную добрую горсть влажной земли вперемешку с мелкими камнями, травой, песком, кровью. Взвесь попала в глаза, и дева с рёвом рванула ввысь, а Ферр от души метнул вслед сулицу.

Копьё пронзило Мёрб в спину насквозь, и она рассыпалась прахом в воздухе, а многие из восставших её трудом чудищ повалились обратно замертво. Древко тут же вернулось в ладонь, затрубили поодаль рога Дикой Охоты, вторила им бравая мелодия клёрса. Ярг поморщился, когда на него попали останки искусительницы, раздражённо сплюнул, прошипел:

– Туда и дорога, тварь.

Ферр присел рядом, попытался исцелить, но видел уже, что любые старания бесполезны: Ярга теперь не спасла бы и чудесная вода Ириты, ему просто не дотянуть до чертогов живым.

– Оставь, – попросил он тихо, повернул голову, глянул: изумруды глаз уже затуманились скорой смертью, но короткая улыбка на миг озарила бледное лицо. – А ты стал хорош, мелочь. Кто бы прежде сказал, что мне понравится сражаться вместе с тобой.

Жрец выдохнул сквозь зубы, с трудом усмехнулся, не удержавшись, спросил негромко в шуме битвы:

– Отпечаток в Фелбе – твоих рук дело?

– Мальца мороком заставил, – с едва заметным весельем отозвался Ярг. – Болван Коби тогда носился как одуревший со своей дохлой крысой. Всем подряд ей в морды тыкал. Отвлёкся от меня наконец, и я сумел… незаметно поколдовать сам.

Спешно приковыляла к ним Хегги, у коей даже на чёрном платье без труда углядывались следы крови. Ведьма осмотрела братьев, остановила долгий, тяжёлый взор на старшем, медленно качнула головой да побрела к иным раненым, лишь на миг задержавшись, дабы мягко коснуться плеча жреца.