Перекресток трех дорог

Но хуже всего, что попали они к самому Эталлу. На широком троне, высящемся на постаменте, восседал бог ветров. Вернее, он мог бы там восседать, гордым и могучим, коль не раскинулся бы, будто на неудобном ложе, и не спал столь крепко, что его не будили ни пляска, ни смех, ни грохот башмаков да копыт. Серебряные кудри разметались по светлой коже, сильные руки безвольно повисли с подлокотников, голова склонилась на грудь, примяв аккуратную прежде бороду. Ни оружия, ни рога не виднелось ни при нём, ни подле него, а приди в зал убийца, ему бы не составило труда уничтожить Эталла в тот же миг, как узрел.

– Так быть не должно, – хмуро сказал Ульд, и его слова почти утонули в шуме окружающего безумного веселья.

– Уверен, что не должно, – согласился Ферр мрачно. – Надо отыскать этот гвархов клёрс, срочно.

Друзья выскочили в коридор, мерг наклонился к Игви и велел найти, откуда играет музыка. Пёс дёрнул ушами, прислушался, рысью помчался вниз, и они со всех ног ринулись следом.

Приближаясь к подземелью, спутники всё отчётливей слышали арфу да утробный рык Игви. В центре, прямиком под залом Эталла, стоял самый огромный из виданных когда-то друзьями фонтанов. Широкое основание напоминало котёл, на котором среди рисунков застыли, глядя в разные стороны, восемь голов. Обликом были различны: одни чудились смурными, круглили щёки, словно дули со злобой и старались смести дыханием прочь, другие казались ласковыми да добрыми. В сердце фонтана зависла над водой хрустальная арфа, а серебряные струны играли сами собой дивную мелодию, которая здесь начинала уже усыплять и друзей.

Ферр упрямо тряхнул головой, обошёл чашу, обернулся к Ульду, изучавшему одну из голов, произнёс с опаской:

– Что будем делать? Я хоть сейчас могу выпустить стрелу, но опасаюсь. Вдруг всему виной не инструмент, а песня, в которую вплели заклятие? Мне не понять сразу надписей на фонтане, а времени разбирать их нет вовсе.

– Нужна Эйдре, – решил Ульд. – Надо придумать способ привести её в чувства.

– Я вижу лишь одну возможность, – хмыкнул жрец. – Сделать так, чтобы она не ощущала чар музыки. Когда мы были в Сэйде прошлый раз, она становилась змеёй и слышала мои слова, но, может, мелодия в ином облике переменится для неё достаточно, дабы больше не терзать разум?

Мысль показалась верной, чтобы хоть попытаться, ведь иных путей всё равно выдумать не удалось. Они поспешно вернулись в зал наверху, остановились на пороге, выискивая колдунью взглядами среди толпы. Наконец, заметили рыжие локоны девы уже совсем подле фонтана, ругнулись от того, как далеко умудрилась забраться Эйдре в беспамятстве, велели Игви ждать да медленно потащились к ней, то и дело уворачиваясь от танцоров.

Ульд получил крепкого тычка оленьим боком, отлетел в лапы деве-кошке, а та с безумным смехом вцепилась, закружила по комнате, расталкивая всех вокруг, и кончики коготков больно царапали кожу. Через миг Ферр потерял друга в толпе, а когда обернулся, не обнаружил и Эйдре. Крепкое словцо уже просилось сорваться с губ, когда к нему, сверкая пустыми глазами, подплыл в дурмане танца мужчина с головой вепря, протягивая могучие руки.

– Я тебе не девица! – прорычал жрец, увернулся, и вепрь, минуя его, закружил в пляске пожилую даму с телом оленя.

В этот момент протолкался к другу Ульд, злой и помятый, с изорванными рукавами рубахи и тонкими царапинами на плечах.

– Где же твоя красавица? – оглядев мерга, поинтересовался Ферр.

– Ушла танцевать с другим, – колдун без стеснения отпихнул очередную пару лап, устремившуюся к ним обоим разом. – И могла бы оказаться в тот миг чуть нежнее, я и так не посмел бы спорить с желанием дамы. А твоя красавица где, не подскажешь, шутник? – Самому интересно, – вздохнул жрец и лишь чудом умудрился не наступить на маленького человечка, который незаметно подлетел и принялся кружить на месте, раскинув руки, прямиком под занесённым для шага сапогом.

Вдруг рыжие косы Эйдре полыхнули пожаром совсем недалеко от них. Ферр и Ульд, решительно распихивая танцоров, устремились к ней. С трудом миновали сразу пару сошедшихся в диком плясе людей-оленей, сшибающих на пути всех бедолаг подле себя, подскочили к колдунье. Мерг крепко схватил её, потянул в коридор, свободной рукой продолжая отталкивать лапы на пути, а Ферр тем временем отбивался от танцоров сбоку да прикрывал рот своей деве, чтобы в забытье она не прокляла их, посчитав, будто на неё напали. Там Ульд, стойко снося пинки и попытки кусаться, умудрился надёжно закрыть Эйдре уши, и в тот же миг застывшие глаза оттаяли, а в них вспыхнул испуг.

– Обернись змеёй, – поспешно показал жестами Ферр. – Живо!

Колдунья не стала спорить, перекинулась белым полозом, а жрец бережно поднял её, уложил себе на шею. По дороге вниз друзья объяснили то, что сумели понять. Чудилось, будто песня клёрса всё ещё терзает деву, но меньше, убаюкивает, как и мужчин, но уже не сводит с ума, заставляя плясать без оглядки и понимания. В подвале при взгляде на фонтан жрец точно заметил во взоре колдуньи мелькнувший страх. Он указал на арфу, затем на свой лук, чётко произнёс: