Перекресток утопий

«Вы хотите найти левоспиральные фотоны — частицы, которые движутся к нам из будущего. Вы их откроете, как в свое время открыл я. А дальше? Дальше практика. Люди научатся видеть будущее. И управлять им… Счастливей ли станет человечество?.. Банкир пойдет на все ради сохранения своих капиталов, диктатор — ради сохранения своей диктатуры, карьерист — ради сохранения кресла… Этим людям вы дарите власть над будущим. Они уничтожат его, Стигс… О, я не обольщался! Я знал, что когда-нибудь появится такой юнец, как вы, которого не устрашит мой запрет. Но мне важно было выиграть время. Ведь еще полвека… нет меньше! — и в мире разительно все переменится. Тогда люди будут заглядывать в будущее лишь затем, чтобы предвидеть стихийные бедствия, лечить болезни до их возникновения… Я нарушил законы науки. Но не добра! И не вам меня судить…»

На подаренном мне сборнике «Ночь контрабандой», где был напечатан рассказ «Запрет», мой рано ушедший из жизни друг в шутку написал: «Иду ли я указанным тобой путем?» Да, дорогой Дима, отвечал я ему тогда и скажу сейчас. Вот это я и называю нравственной экспертизой:

«Трагедия коренится в том, что научная деятельность с самого начала не была сопряжена с глубоко продуманным нравственным воспитанием. К этой деятельности допускались все, независимо от уровня их нравственного развития».

(Д.Андреев. «Роза ветров»)

Об оценке Д.Андреевым роли современной науки я уже говорил. Когда Биленкин писал свой рассказ, ни книга, ни имя Андреева никому не были известны.

Вредным прибором может оказаться и аппарат для чтения чужих мыслей, тоже не столь уж редко встречающийся в фантастике. Вот, например, рассказ Гуревича «Опрятность ума» (1972 г.). Героиня рассказа получает в наследство от умершего отца прибор, который позволяет проникать в мысли собеседника. Юлия активно пользуется нежданным даром, ей приходится столкнуться с изнанкой человеческих мыслей, а среди них попадается много некрасивого. Однако девушка оказалась достаточно умной, чтобы отделить постоянное от наносного и не потерять веры в людей. Рассказ несколько портит последняя строчка: идя на свидание к парню, к которому и она неравнодушна, Юлия долго колеблется — включать или не включать аппарат. И в конце концов включает. По-моему, зря она это сделала. Автор — хочет он того или не хочет — переводит героиню в иной психологический тип: подозрительных, ревнивых баб, которые шпионят за своими избранниками.

Еще до революции А.Зарин написал рассказ «Дар сатаны». В нем аналогичную возможность получает молодой человек, скромный, добродушный и к тому же поэт. «Сделан» был «прибор» не из транзисторов и процессоров, а из… слюны дьявола. Несмотря на эту маленькую разницу, цели у авторов одинаковы. В отличие от Юлии заринский герой разочаровывается во всем: в друзьях, в невесте, в каждом встречном, все, все, без исключения оказываются мелкими, подлыми карьеристами… Со злости герой выкидывает снадобье в форточку.

«В это время под окошком проходили молодые люди, только что вступающие в жизнь. Они возвращались с товарищеской пирушки и продолжали с жаром говорить об идеалах, о торжестве правды, о готовности пострадать за нее; давали жаркие обеты всю жизнь посвятить добру и служению ближнему, — и вдруг, приостановившись при свете фонаря, взглянули в глаза друг другу и… громко расхохотались».

Не знаю, был ли справедлив Зарин по отношению к искренности дореволюционной молодежи, но, безусловно, провокационную природу своего ретранслятора он обозначил точнее, чем наши сочинители.