Перекресток утопий

Правда, стремясь поострее срезать углы на трассе нравственного слалома, Ларионова рискует порой вылететь за границу флажков. Так, ее самый известный и единственный роман «Леопард с вершины Килиманджаро» (1965 г.), некоторыми критиками признаваемый ее лучшим произведением, стал, по моему соображению, ее крупной и обидной неудачей. Но достойнее терпеть неудачи в поисках, чем тоскливо пережевывать популяризаторскую жвачку, утверждая с пафосом, что в радуге семь цветов.

Мы только что говорили об опасности, которую могут нести людям сведения, незвано-негаданно пришедшие как из прошлого, так и из будущего. Роман Ларионовой написан раньше рассказа Биленкина, приоритет в использовании столь необычных «последних известий» принадлежит ей. Но относится она к обгоняющим время сообщениям по-иному, нежели герой «Запрета». Она думает, что никаких запретов быть не может. У нее звездолет доставляет из некоего подпространства список, в котором каждый желающий может узнать, когда он сойдет с катушек. Я не спрашиваю: зачем и кому понадобилось тратить силы на составление погребального списка. Но упрямо хочу допытаться: для чего сей экстравагантный ход придуман автором? Добровольное обнародование убивающей информации выдается за победу духа, за подвиг непобоявшихся взглянуть в лицо безносой. О, разумеется, дня собственных похорон и похорон своих близких люди будущего ожидают, не прекращая творческого труда, шуток и занятий спортом.

Потому роман и представляется мне фальшивым по всем психологическим параметрам. И герой, который не знает даты своей кончины, и две знающие свой срок женщины, которых он любит, — все ведут себя крайне неестественно. Так, девушка, которая знает, что скоро погибнет, признается в любви молодому человеку, не подозревающему, что видит ее в последний раз. Зачем же она призналась? Чтобы любимому тяжелее было переживать ее преждевременный уход из жизни? Ни один искренне любящий так не поступит. Замысел писательницы, допускаю, был благородным: показать силу чувств людей будущего, но невозможно поверить, что эти гордые люди будут вести себя в предложенной ситуации, как бараны во дворе мясокомбината. Их смирение перед роком поражает.

Забежав вперед, мы найдем в нашей фантастике произведение, которое прямо спорит с ларионовским «Леопардом…». Я имею в виду повесть Крапивина «В ночь большого прилива». В ней тоже кто-то сумел заглянуть в будущее и привести оттуда сведения, в которых расписано все, что случится в дальнейшем. В отличие от персонажей Ларионовой крапивинские герои — мальчишки поняли, что страна катится в пропасть: всеобщая предопределенность лишает людей воли. Додумались ребята и до того, как можно уничтожить дьявольский путеводитель: надо сделать так, чтобы хоть одно из его предсказаний не сбылось. Тогда рухнет и все остальное. Почему эта не слишком сложная мысль не пришла в голову целому человечеству в романе Ларионовой?

Гораздо удачнее получаются у писательницы сравнительно небольшие притчи, в которых тоже подвергаются анализу моральные качества людей будущего. Полно, будущего ли? Будущее у Ларионовой не псевдоним ли сегодняшнего дня? Таков, например, рассказ «Обвинение» (1971 г.). Темиряне, среди которых ведет научную работу экипаж земного звездолета, чудно устроены. Они могут жить только рядом друг с другом, согреваемые волнами сочувствия ближнего. Член племени, оказавшийся в одиночестве, погибает, «замерзает», как они говорят. Фантастическая гипербола, конечно, но как привлекательно она символизирует спайку, солидарность, чувство общности, сознание твоей нужности для остальных.

Из-за непростительно-равнодушного любопытства одного из членов экипажа умирает мальчик-темирянин. Презрением и гневом окружают Грога товарищи, и неожиданно обнаруживается, что тот тоже «замерз» в своей каюте.

«— Человек не может жить, если все кругом о нем думают плохо, — тихо проговорил Феврие, и никто из нас не посмел возразить, что это правило справедливо только для жителей Темиры…»

И очень жаль, кстати, что Земля действительно не Темира.

Однако отдавать «женскую» фантастику на откуп одной Ларионовой несправедливо. И чтобы реабилитировать себя перед представительницами прекрасного пола, в заключение затянувшегося перечня положительных примеров, которых объединяет только одно — высокая нравственность, истинная человечность, я приведу еще два «женских» примера. Впрочем, дай Бог всем писать на таком же уровне, как эти женщины.