Перекрёсток судеб

Топор опускался и снова поднимался, с каждым ударом лишая жизни одного из людей. Стоило показаться голове за парапетом, как тут же её владелец падал вниз, лишаясь этой самой головы. На том участке, где стоял бывший лекарь ни один штурмующий не смог больше взойти на стену. Даже арды с лёгким ужасом поглядывали на Жересара, возвышающегося над всеми как осадная башня. Он был залит кровью, а глаза лекаря сверкали каким-то странным, красным блеском, будто в них отражалось пламя преисподней. Он не получил ни одной раны, а стрелы облетали его стороной, как отведённые рукой богов. Нападавшие просто не успевали нанести ему ран, умирая, будто муха прихлопнутая мухобойкой скучающего трактирщика.

Несмотря на потери, озверевшие солдаты лезли на стену, как будто эта война была для них не обязанностью за не очень большие деньги, а личным делом, личной местью дикарям, посмевшим устроить свой город на земле Замара. Возможно, это проснулось что-то вроде родовой памяти — видишь арда — убей его! Иначе он убьёт тебя!

А может быть и вправду солдаты хотели отомстить за погибших товарищей, за ночи без сна и недоедание последних дней и ночей. И неважно, что солдат никто сюда не звал, что фактически они были агрессорами, убийцами, напавшими на мирный город — сейчас это не имело ровным счётом никакого значения.

Всё новые и новые лестницы вцеплялись в стены, и всё больше солдат то молча, то с криками и стонами падало вниз, ко рву, уже заполненному плавающими в бурой жиже трупами. Ноги бойцов скользили по камню стены — кишки, кровь, мозги, лохмотья мяса и кожи мешали биться всем — и защитникам, и штурмующим крепость.

Внезапно в уши Жересара ворвалось глухое, утробное пение, как будто пел огромный, многоголосый хор. Этот монотонный, странный и страшный звук накрывал поле боя, заглушая крики боли, боевые кличи и звон клинков.

Арды — мужчину пели Песню Боя — ритмично, заунывно, будто одновременно и прощаясь с жизнью, и черпая силу духа для битвы.

Жересар разобрал слова — они были просты, почти без рифмы, и говорилось в них о том, что воин должен убить и умереть с честью, что его ждут боги, что не жить человеку вечно да и не для чего жить вечно, когда главное для бойца — убить, или умереть.

Топоры ардов поднимались и поднимались, как будто они рубили лес, а «лес» всё лез и лез на стену, будто в солдат вселились демоны, лишившие их разума.

До заката армия Юбара потеряла три тысячи убитыми и втрое больше ранеными. Эта битва была в последствии названа «Вечер Чёрных Лесорубов» — уж очень арды в тот момент напоминали этих самых лесорубов. Фактически, за одну битву — бездарную, тупую, было потеряно половина бойцов карательного корпуса. Большая часть раненых впоследствии умрёт от тяжёлых ран и горячки, занеся грязь в открытые раны.

Только лишь когда начало темнеть, армия, потрясённая потерями, усталая, голодная, больная, стала отходить к лагерю, унося с собой раненых бойцов. Дух её был потерян почти напрочь. Впереди ожидались смертельно опасные ночи и голодные дни в ожидании нового обоза.

В столицу срочно полетела почтовая птица, несущая на себе записку с воплем о помощи — Юбар требовал на подмогу себе Корпус Морской Пехоты и новых магов, взамен убитых, сообщал о своих потерях, понесённых в результате коварных, подлых действий противника.

Он ничего не сообщил ни о тупой попытке взять крепость нахрапом, без подготовки, ценой тысяч жизней солдат, ничего не написал о том, как во время обеда доверенный лекарь всыпал в котлы, кипящие на кострах, по щепотке мазиса, хранящегося в тайных сумах специально для тех случаев, когда солдат надо взбодрить, невзирая на последствия.

Наркотики применялись в армии тогда, когда нужно было сделать так, чтобы солдаты, забыв о смерти, об усталости, о голоде, шагали туда, куда укажут офицеры, пока не упадут от изнеможения. Юбар решил что наступил именно тот случай.

Официально практика опаивания солдат мазисом не разглашалась, но лекари и командование знали о таких случаях, и в запасе имелся запас наркотика, достаточный для нескольких десятков тысяч солдат. Вот и получился единый порыв. Вот почему у солдат отсутствовал обычный страх смерти, вот почему они лезли наверх, невзирая на последствия.

Возможно, что Юбар и был по — своему прав — он поставил на один бросок кости всё, что имел, и мог выиграть — будь на месте ардов исфирцы, или кто-то в этом роде. Но арды не боялись смерти, и были великолепными воинами. Если на равнине замарцы могли их победить за счёт воинской выучки, воинского строя — самого передового в этом мире — то при штурме стен крепости ни выучка, ни строй не имели никакого значения. Стойкость, боевой настрой — вот что было главным. И каждый из ардов стоил десятка замарцев. Тем более, что они бились не за жалованье, а защищали свои семьи, свой дом, свою жизнь, своё будущее. Им просто некуда было идти — или победить, или умереть.

Погибло сто двадцать три арда — мужчины, женщины, подростки и совсем молоденькие девчонки. Все, кто мог держать оружие — вышли на стены.