Перекрёсток судеб

Раненых было впятеро больше, и Герлат сбился с ног, занимаясь лечением. Практически каждый ард, находящийся на стене, был ранен. В первую очередь — лечили тяжелораненых, потом уже тех, кто мог потерпеть.

Геор уцелел — он получил глубокую рубленую рану плеча, но был вылечен магом.

Устра не участвовала в битве — муж отослал её к Герлату, помогать с лечением — у женщины уже заметно торчал животик, и Геор не хотел рисковать ребёнком. Устра беспрекословно его послушалась — на войне мужчина всегда главный. Тем более — она сама понимала, что муж прав.

Из Теней, уцелевших после знаменитой ночной резни, уцелело двое — одна тяжелораненая, и другая — без единой царапины. Три девушки из этой пятёрки погибли на стене — одна из них была та, что спасла Жересара в самом начале штурма.

Жересара не тронули ни стрела, ни меч врага — он не получил ни единой царапины. Лекарь стоял прочно, как сама крепость, и бросался туда, где враги, поднявшиеся на стену, всё-таки сминали строй защитников — вламывался в толпу солдат, как в хилую лесную поросль, вырубая её под корень. Никто не мог перед ним устоять — настоящее воплощение бога войны. Его кольчуга, руки, лицо — всё было покрыто слоем крови, будто он работал забойщиком на бойне.

Испытывал ли Жересар сожаление, убивая этих солдат? Нет. Его душа, очерствевшая, окаменевшая, как древнее дерево, смотрела на происходящее будто со стороны, будто это происходило не с ним, а с кем-то другим, незнакомым, непонятным, страшным. Тело действовало само по себе, на уровне простых желаний, из которых главным было желание убить.

Когда всё закончилось, и солдаты отступили, Жересар замер на краю стены, опустив глаза, держа топор на плече, и долго арды боялись к нему подходить, беспокоить — они перешёптывались между собой, шепча на ухо друг другу: «Одержимый!»

Так закончился первый штурм крепости Чёрный Город.

* * *

— Ну не бреши! Не бреши! — красный, разгорячённый очагом и выпитой брагой Лапа навис над Недом, опершись на огромные кулаки — был в логове дракона, и не нашёл никакого золота?! И ушёл живым?! Скажи лучше — нет никакого дракона! И не был ты ни в каком логове! Дошли, глянули, и вернулись!

— Пусть будет так! — устало хмыкнул Нед, и посмотрев на «закисших» рядом с ним скамье своих людей, осоловевших от выпивки и тяжёлой мясной еды, поднялся — пора нам. Отдыхать надо. Завтра пойдём в Эссторг.

— Слабый народ — презрительно усмехнулся ард — я был молодым — жрал, пил, куролесил ночи напролёт, а потом дрался сутками, и ничего! Только крепче стал! Сядь, ты должен уважить хозяина! Ещё кружку — и пойдёте!

— Последнюю, согласен? — осторожно осведомился Нед.

— Самую распоследнюю — побожился ард, хитро сверкнул глазами и сделав жест поклонения богам — но полную! И сразу не пей — посиди, поговори со мной! Ладно — этих олухов можешь отправить восвояси, всё равно от них толку никакого, а ты сиди, разговаривай!

Нед растолкал Харалда, спавшего на столе, тот мутным взором посмотрел на Неда, вдвоём растолкали Игара с Магаром, двух ардов — проводников, и через десять минут вся компания, исключая Неда, вышла из дома Лапы, шатаясь и поддерживая друг друга.

Надо сказать, что соратники Лапы тоже давно свалились — никто не мог перепить главу бесклановых и Неда — и при этом Нед начал подозревать, что в арде сидит демон — ну не может же нормальный человек столько пить, и при этом оставаться в разуме? Нед был полудемоном, а этот ард? Тоже? Вряд ли…

— Ну вот — теперь все отдыхают, можно и поговорить. Пей потихоньку. Ещё налью! Нравится моя бражка? Мы туда немного куриного помёта добавляем — для крепости, чтобы пробирало! Хороша, да?

Нед внезапно почувствовал, как его желудок забурлил, когда представилась картинка петуха, гадящего прямо в чан с брагой. Его замутило, но он удержал в себе выпитое — как-то неправильно будет заблевать стол хозяина, может не так понять. Удержав содержимое желудка, кивнул головой:

— Да, хороша!

Потом, чтобы отвлечь Лапу от темы дерьмобраги, спросил:

— Скажи, Лапа, а как ты оказался в бесклановых? Как сумел их возглавить? Ты об этом не рассказывал…

— Вот сразу видно, что ты замарец! — усмехнулся Лапа — кто же такие вещи спрашивает?

Здесь почти все не по своей воле — ну кроме тех, кто тут и родился. Например мои поганцы — он кивнул на широкие скамьи у второй печи, где вповалку спало его многочисленное семейство — убил я. Родственников конора. Молодой был, горячий… двух братьев его, а потом ещё и троих друзей. Искали меня, не нашли. Вот так тут и прижился. Ну а потом подмял всю эту шантрапу — долго ли, если можешь? Я всегда был сильным — сильнее всех. И горячим. Вот это и сгубило. Но не жалею — хрен ли мне эти коноры — тут я сам по себе, хозяин! Что мне — жрать нечего? Баб не хватает? Всё что хочу — возьму! Я сам конор! Настанет весна — в поход пойдём! Грабить! Бить «правильных»! Так и живём.

— Не боишься, что как-нибудь обложат и вырежут всех? — не удержался Нед, с тоской глядя на бурду в кружке — неужели не хочется жить как все? Спокойно, с достатком?