Переменные ветра

— Ну? Я всё ещё тут! — Катерина раздумывала, куда она сунула упаковку бумажных платков, взятую из дома, потому что если опять из носа потечет, не рукавом же вытираться! Принесло его не вовремя! И разговор с Баюном только что был дурацкий, и платки куда-то запропали…

— Ты отказалась, да? Баюн сказал, что ты подумаешь, но, по-моему, соврал, — Степан отчаянно переживал, даже ладони взмокли.

— Степ, тебе это вот нафиг? Ты же меня в тумане ругаешь почём зря. Особенно последнее время… Вообще едва переносишь! А тут… Я чего-то не понимаю! — Катерина нашарила упаковку с платками под сбившимся одеялом и подтянула их поближе к себе. Сразу настроение немного улучшилось! Она подняла глаза на Степана и пожала плечами. — Чего ты там забился в самый тёмный угол? И почему мне Баюн сказал, что это ты предложил?

— Кать, я и правда это предложил! А зачем мне это надо…

— Да, зачем вот? Очень мне непонятно!

— Я, может, не хочу, чтобы тут всякие разные опять тебе голову морочили! Я, может, этого гада Ратко уже переносить не мог! Тошнило меня от него! Скот такой! — взорвался Степан.

— Чего тебя так разобрало? Что он тебе-то сделал? — Катерина вдруг сообразила, что это правда. Степан действительно с большим трудом Ратко терпел.

— Ничего он мне не сделал! Я его видеть просто не мог, — Степан ещё подальше отступил в тень. — Ненавижу его!

— Стёп, да ты чего? — Катерина недоумевающее всматривалась в темноту.

— Да ничего! Ты только на него и смотрела последнее время! А он в сторону! Я всё мечтал ему морду набить! Знаешь, я праздновал, когда у меня это стало получаться!!!

Катерина примолкла. — Да, ты прав, как же я так… Как же я не заметила, что он последнее время всё в сторону смотрел, — опять на глазах выступили слёзы.

— Кать, не плачь! Я не про то совсем! — Степан извёлся от желания как-то красиво и гладко сказать то, что уже тысячу раз мечтал ей объяснить! — Я ему просто завидовал до жути! Я бы что хочешь сделал, лишь бы ты на меня так смотрела. Ну, что ты так удивилась?

— Погоди… Я что-то сплю что ли… Ты же… Тебе же куча девушек нравилась. Только не я! — Катя растеряно смотрела в полумрак.

— Да какая там куча! Это ты меня словно в упор не видишь! И ты мне не нравишься вовсе. Я тебя… я … я тебя люблю! — Степан сам не ожидал, что вот так ляпнет. И сказал всё не так, и не вовремя.

Катерине почудилось, что дубовая стенка, на которую она спиной опирается, поехала куда-то в сторону. Она помотала головой, прогоняя головокружение. — Погоди. Я тебе не нравлюсь вовсе, но…? Чего-то мне мерещится, наверное…

— Ничего тебе не мерещится. Я тебя люблю! И всякие дурацкие нравится — не нравится, здесь совсем не причём! И я совсем не могу опять с тобой рядом какого-то придурка видеть! — он говорил с яростью. — Я вроде теперь царевич, и оружием владею лучше многих, даже лучше того же Ратко! И я ничем не хуже этих, здешних… Лукоморских. И я тебя очень прошу! Не надо каких-то других. Или ты уже кого-то выбрала?

Катерина окончательно растерялась. Степан? Любит? Кого? Её?! Да ну… — Слышу, что не враньё, но чтоб прямо любит? Фигня, ерунда какая-то! Смеётся он так, что ли… — она решила поддержать шутку и задумчиво покрутила головой. — Подумывала я о царевиче Радиме, но…

— Чего? Этот… Нет! Ты с ума сошла что ли? Нафига тебе этот Радим? — Степан откинул с дороги стул, не успевший убраться подальше, и вконец оскорбившись, рванулся к выходу. И тут Катерина наконец-то увидела его лицо. На шутника он был точно не похож!

— Стоять! Замри! — Катрина внезапно сообразила, что как это не странно звучит, но Степан говорил правду, и сказано это было всерьёз. — Я просто пошутила. Честно. Ни о ком я не думала, я вообще не хочу больше никого подставлять.

— Шутки тебе? Я тут в любви признаюсь, а ты? — Степан в сердцах стукнул кулаком по дверному косяку.

— Да я пыталась понять, ты серьёзно говоришь, или нет? Стёп, ну, правда, ты же меня за всё это время чаще всего коровой называл, или бегемотом, или слоном для разнообразия. Как я могла подумать, что… Ну, не сердись ты на меня. И не уходи, пожалуйста. Мне не хочется опять плакать, уже от того, что ты обиделся.

— Да я и не… наверное, я и правда был грубым, — Степан поднял стул, и тот потихоньку перебирая ножками, бочком, бочком убрался в коридор. А сам потоптался у двери, да и вернулся в тот же угол, где и сидел.

Они разговаривали о каких-то мелочах через тёмную комнату, и обоим почему-то становилось теплее.

— Я же не просто так. Я уже давно… Сначала сам всё думал, что мне мерещится… Потом уже понял, что всё всерьёз. И не знал, как ты среагируешь… Тем более, после этого урода — Ратко. Ой, прости, только не плачь.

— И не подумаю я плакать! Ещё чего! Но, я-то какая шляпа! — Катерина фыркнула и покачала головой, удивляясь сама себе. Пока то, что сказал Степан, в её сознании не укладывалось. — Сказочница, тоже мне… Пропустила всё на свете! Ты поэтому не хотел, чтобы я тебе колыбельную напела?