Переписка двух Иванов (1935 — 1946). Книга 2

Одновременно с этим письмом посылаю рабу Божию Иулию [69] — статью о «Лете Господнем». И прошу его напечатать ее дня за три перед Вашим вечером. Будете читать ее — помните! Я писал ее, как перед Истинным. Литературной критики я там не даю. А она у меня имеется. Я Вам пришлю ее интимно, на отдельной бумажке, чтобы, если бы Вы признали какое-нибудь из моих замечаний правильным — Вы могли бы при втором издании какие-нибудь ретушительные черточки чуть изменить. Все эти мои «критические заметки» говорят только о чисто внешней литературной поверхности, никак не касаясь не токмо «стиля», но тем более чего-нибудь более глубокого. Теперь буду писать о Богомолье.

Для Вас — только для Вас — постараюсь послать что-нибудь инвалидам. Ох, не люблю я этого жматия на вдохновение. Да и что я — инвалидам? Каждый раз как близится Ваш вечер, я грущу, что не могу прилететь и послушать. Нужно же для чего-то такое оудаление!

Барт<ельс> переезжал на другую квартиру, покупал себе автомобиль (sic! sic!) [70] — «замучался» — и получив кандрюшкину рукопись, еще не вчитался в нее. Говорит — что перевод первых трех страниц маловразумителен — но и за это не ручается. Я говорил ему о Вашем желании. Очень надеюсь, что дело будет двигаться дальше — если не с Няней, то со сборником.

Ваш рассказ о буйстве кучера — и о «визитах» его поверг нас в тихий ужас. Что только делается и что возле нас и вокруг нас!

Гиппиусиха-Корга — умилилась кочерга! Это случай, Вами предусмотренный в Праздниках: «стоит-стоит — кочерга — и вдруг — пое-едет»… Так вот — это с ней случилось. Но ничего. Атдобрить — по-своему даже просто вроде правды высказала, фараонова невеста. Молодец, старушенция. И честно так обратилась. А фараон [71] — промолчал? Невесте поручил? Гм.

Дорогой мой, что Вы мне шепчете о «сомнении» — то я этого никому не скажу, нельзя, не поймут... Разве в таких вещах, как «творения Шмелева», можно сомневаться — это разве если кто их не читал... В его творениях — Божии лучи, и ангельские слезы, и «золотинки» сердец человеческих. В таких вещах сомневаться непозволительно. А еще Божия травка и птицы.

О Боге и потустороннем я напишу Вам отдельно. Не хочу Вас сейчас отвлекать моими мыслями — Вы перегружены.

Вашу новую вещь — «Пути небесные» — читаем с волнением. Лепите себе, дорогой, неизвестно что из комочка. Господь Вам помогает!

Посылаю Вам квиточки почтовые. Непременно хочу вместе с Вами — продолжать Лезть куда Ненадо. Непременно. Непременно вместе с Вами — вроде стука в дверь! — «Если Вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям Вашим — то даст и Отец Небесный просящим у него». [72] Вот какой смысл я в это вкладываю. Итак, оба вместе — в два согнутых указательных пальчика — тук-тук-тук. Лезем, куда не надо. А Он, м<ожет> б<ыть>, услышит. Спросит: «кто там?» — блааагостно — а мы скажем: «два Ивана, российских сына, дозволь, Господи, покоя земного немножечко вкусить — грешны — измотались — прости!» [73]

Мы оба душевно и духовно обнимаем Вас и Ольгу Александровну.

Ваш, пока жив, Иоанн (имя ему).

1935. IV. 5.

237

И. С. Шмелев — И. А. Ильину <15.IV.1935>

15. IV. 35 10 ч. веч<ера> и 25 м. понедельник.

Boulogne s/Seine

Дорогой, богоданный, незаменимый, неизменный, всеведущий, всеразумный, всепроникновенный и милый-милый Иван Александрович,