Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1

Должен сказать, что рассказ Василия Сухова о встрече со старцем на Куликовом Поле не оставил во мне впечатления, что было ему _я_в_л_е_н_и_е_ и как бы _з_н_а_м_е_н_и_е, а просто — несколько странный случай, странный по совпадениям, с мистической окраской. Мистику эту и совпадения приписывал я душевному состоянию рассказчика, и это вполне понятно: Василий Сухов, простой православный человек, верил, что поруганная правда должна восторжествовать над _з_л_о_м, что она скажется, и так естественно, что тот случай на Куликовом Поле мог ему показаться _з_н_а_м_е_н_и_е_м_ _с_в_ы_ш_е, знамением _с_п_а_с_е_н_и_я. В таком состоянии душевном мог он и приукрасить «явление» ему старца, и вполне добросовестно, невольно. Мне он не говорил, что было ему _я_в_л_е_н_и_е, и сокровенного смысла не раскрывал, а принял благоговейно, просто.

Вернувшись в Тулу, я никому не рассказывал о том, что слышал от Сухова в «Волове». Впрочем, дочери рассказал, и она не отозвалась никак. Но месяца через три, попав в Сергиев Посад, я неожиданно столкнулся с другими участниками «случая», и мне осязательно открылось, что тут не «случай», а явное знамение свыше. И тогда рассказ Сухова наполнился для меня глубоким смыслом. Знамение свыше… — это воспринимается нелегко, так это ныне необычно, особенно здесь, в Европе. Но там, в Сергиевом Посаде, в августовский вечер, в той самой комнате, где произошло _я_в_л_е_н_и_е, вдруг озарило мою душу, и я принял знамение с благоговением. Я видел восторг и слезы чистой и чуткой девушки, и как бы читал в открытой — _в_е_р_е_ — душе ее. И вот тогда-то я и повел свое _с_л_е_д_с_т_в_и_е, и сам, неожиданно для себя, одним ударом разрушил последнее сомнение цеплявшегося за «логику» — Фомы-интеллигента. Не передать словами, что испытывал я тогда: _э_т_о_ — вне наших чувств. Что могу ясно выразить — это одно, определенное: что я _п_р_и_в_л_е_ч_е_н_ в свидетели, привлечен _ч_ь_е_й-т_о_ _в_ы_с_о_к_о_й_ _В_о_л_е_й. А для чего, — это судить не мне. Но что я тогда почувствовал, пережил в миг неизмеримый… — выразить это я бессилен. Ну, как передать, что… _в_р_е_м_е_н_и_ _н_е_ _с_т_а_л_о… _в_е_к_а_ _с_о_м_к_н_у_л_и_с_ь… _п_р_о_ш_л_о_е_ _с_т_а_л_о_ _н_ы_н_е, _б_у_д_у_щ_е_г_о_ _н_е_ _с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т, а все — _н_ы_н_е, и — _в_с_е_ _о_т_к_р_ы_л_о_с_ь, _в_с_е_ — как бы — в едином миге! — и это меня не удивляет? В миг озарило — и пропало. Жалок земной язык. Можно вязать слова, но опалившего душу озарения… — нет, передать это невозможно. Но попытаюсь восстановить, как было.