Переплетения

– Нет. Может, только вначале, но очень быстро по городу разнеслась весть, что какая-то морда с Гоцлава хвасталась, как они связали и прирезали одного фраера, делая квадрат[95]. Но след оборвался, видимо, морда была не из местных, только жила на Гоцлаве. Дело шло в никуда, не было даже ниточки, за которую могло бы зацепиться следствие. Никаких наводок, следов, отпечатков пальцев. Не прошло и месяца, как дело угодило в шкаф. Я помню, что злился до потери сознания. Не мог спать целую неделю.

Шацкий подумал, что история расследования, проводившегося Мамцажем, удивительно похожа на его собственное следствие. Хватит с него этих совпадений.

– А что это была за квартира?

– Небольшая, но полная книг. Что до меня, приводящая в робость. Я простой человек, торопился, когда их посетил, а они мне подали кофе в элегантной чашке тонкого фарфора. Я боялся, что могу ее разбить, когда буду мешать сахар, поэтому не добавил молока и не посластил. Я помню комнату, полную книг, родителей Сосновского (дочку отправили в деревню) и вкус горького кофе. Не мог им ничего сказать, кроме того, что мы «временно приостанавливаем» следствие и не в состоянии найти виновников. Они смотрели на меня так, будто я был одним из убийц. Я вышел, как только допил кофе. Больше я их не видел.

– Вы знаете, кем они были?

– По профессии? Нет. Наверняка тогда знал, мне ведь приходилось заполнять рубрики в протоколах. Но это не было существенно для дела, иначе я бы запомнил.

– Вы еще когда-нибудь их видели?

– Никогда. – Мамцаж встал, прошел, сгорбившись, в угол и принес оттуда бутылку фруктово-ягодного сладкого вина «Золотая чаша». Налил в два стакана и один из них подал Шацкому. Прокурор сделал глоток, удивляясь, что, несмотря на свои почти тридцать шесть лет, он впервые в жизни пьет бормотуху.

Он боялся, что она будет со вкусом «Доместоса», но напиток оказался сносным. Похож на «игристое», но без пузырьков. И более сладкий. Однако напиться им он бы не желал.

– То есть один раз мне показалось, что я видел Сосновского по телевизору. У знакомых, – добавил он, заметив, что прокурор ищет взглядом телевизор в его комнате.

Шацкий представил себе, как Мамцаж, взяв подругу под руку и держа бутылку «Золотой чаши», марширует по пражским улочкам, чтобы нанести визит «знакомым»… Версаль. Он задумался о том, как легко иногда пропустить момент, когда сворачиваешь на дорожку, ведущую к распиванию бормотухи при свечах в обществе злой бабы и полчищ тараканов. Видимо, вот так. Все начинается с обмана жены.

– А что он делал на телевидении? – задал он вопрос с удивительной уверенностью, что и на этот раз не узнает ничего конкретного.

– Понятия не имею. Я только минуту его видел. Если это был он, то сильно постарел. Но я не уверен.

Шацкий еще поспрашивал Мамцажа о подробностях и людях, которые могли знать Сосновских, поинтересовался, что могло случиться с его делом. Безуспешно. Капитан милиции в отставке помнил, в сущности, немного. После очередного вопроса без ответа Шацкий с ненавистью поглядел на бутылку «Ябола»[96], которая вместе со своими подружками за годы употребления превратила его личный источник информации в особу, чей мозг по структуре напоминал пемзу. Вроде и твердая, а по существу – одни дырки. Только перед уходом, когда Шацкий размышлял о том, что его одежду, пожалуй, придется выбросить на помойку, прежде чем пойти домой, Мамцаж сказал ему нечто, о чем он сам должен был догадаться раньше.

– Пусть пан спросит о Сосновском своих коллег, которые копаются в делах СБ.

– Почему?

– Это был студентик из интеллигентного дома. Есть шанс, что и на него завели досье. Даже если много не собрали, вы хотя бы найдете фамилии или адреса. Я-то знаю, как бывает, когда нет даже щепочки, к которой можно прицепить следствие.

Это, видимо, была его любимая поговорка.

Как Шацкий и предполагал, за дверями его ждала фальшиво улыбающаяся сожительница Мамцажа. Его огорчила мысль, что эта женщина вернется к капитану, который показался ему симпатичным малым, хоть и неудачником. Но ведь «если говорить о том, кто в расстановке хороший, а кто плохой, почти всегда оказывается наоборот». Не она ли посадила цветы и покрасила балюстраду?

Конечно, она попросила его о небольшой услуге. Готова была долго объяснять свои потребности, но он махнул рукой, чтобы та перестала, и полез в карман за мелочью. Дал ей десятку. Она рассыпалась в благодарностях, но в это время открылась дверь квартиры напротив, за которой исчезли встреченные им ранее брат и сестра. Из комнаты вышли двое молодых людей. Соседка быстро спряталась в свою нору. Шацкому пришла в голову неприятная мысль, что у Мамцажа по лицам спящих людей ползают тараканы. Он вздрогнул.

– У Карличка свет должен быть погашен в десять, а ты не играй так долго. Мы придем поздно, если что, у меня есть мобильник, – инструктировал кудлатого подростка молодой мужчина, держась за ручку открытой двери.