Пересечь черту

– Спроси меня снова, когда закончится сезон. – Я практически вижу, как она закатывает глаза, отвечая сквозь шуршание бумаг. – Как там Калифорния?

«Потрясающе. Оргазмически. Возбуждающе».

– Весьма неплохо на самом деле.

– Потрясающе. Боже, как меня утомил этот прием. Если босс еще раз попросит меня изменить схему рассадки… – Она разочарованно вздыхает. – Пожалуйста, расскажи мне о песчаных пляжах, тропических напитках или чем-то таком. Все, что угодно, лишь бы напомнить мне, что есть жизнь и за пределами списка меценатов.

Срываю пластырь на «три… два… один».

– Я переспала с Ашером.

– О, боже, нет! – возбужденно взвизгивает она.

Мое сердце учащенно бьется при воспоминании о том, как голубые глаза Ашера затуманились желанием, о том, как он поцелуями прокладывал дорожку вниз по моему телу… о том, как он наслаждался мной, словно я – лучшее, что он когда-либо пробовал. Ах! Даже сейчас у меня все внутри переворачивается.

– Я сделала это. – После этих слов мне приходится надолго отнять телефон от уха, иначе я рискую оглохнуть от пронзительных визгов Обри:

– Черт возьми, женщина!

Я коротко смеюсь:

– Я знаю. Я не ожидала ничего подобного, когда соглашалась отправиться в эту поездку, но между нами просто возникла связь, которая усилилась за последние несколько дней. И, я хочу сказать, у тебя же есть глаза. Ты видела этого парня.

Я не хочу признаваться ей в этом, но он не только великолепен: наблюдать, как он помогает бабушке, выполняя мелкие поручения, видеть, как он волнуется по поводу рождения новой племянницы… Я не знаю. Полагаю, это некоторым образом изменило мой взгляд на него.

Но я серьезна в том, что сказала ему: лишь на неделю. У меня нет никаких ожиданий, что это перерастет в нечто большее. И, честно говоря, я этого не хочу. Мне нужно целиком сосредоточиться на своей карьере. Кроме того, Ашер Рид – настоящий плейбой, и я не питаю иллюзий, будто я – та женщина, которая изменит его плейбойские привычки, не говоря уже о том, чтобы стать той женщиной, с которой он остепенится.

– Он чертовски хорош, – говорит Обри, соглашаясь со мной. – Как тебе?

– Хорошо.

Я едва не смеюсь над собственным выбором слов. «Хорошо» – слишком мягкое слово для того, что мы разделили, но я не знаю, что еще сказать. К тому же меня внезапно накрывает волна застенчивости. Этот мужчина – щедрый любовник, но я не уверена, что стоит говорить это Обри.

– Подруга, ты так легко не отделаешься. Хотя, по-видимому, ты уже съехала с темы. – Она смеется над собственной шуткой. – Серьезно, Бейли, подружки должны все знать первыми! – кричит она в телефон.

Улыбаясь, я качаю головой, невольно задаваясь вопросом, как относятся ее коллеги к ее периодическим гневным вспышкам.

– Ладно. У тебя есть один вопрос.

– Хм. – Кажется, она обдумывает его целый час. – И ты честно ответишь на любой мой вопрос?

От нервов у меня бабочки в животе.

– Конечно.

На секунду на другом конце трубки повисает тишина, а затем Обри откашливается.

– Ладно. Мой вопрос… каков его член?

Я хохочу над ее неожиданным и довольно неуместным вопросом.

– Понятия не имею. Я его не видела. – Из трубки доносится ее недоверчивый вздох.

– Тогда как именно вы переспали?

Думаю, мне не обойтись без разглашения некоторых подробностей. Я делаю глубокий вдох и, заикаясь, отвечаю:

– Он, хм… спустился вниз.

– Да! – одобряюще вскрикивает Обри. – Но погоди… это все?

– В смысле?

– Ты не делала ничего взамен? Quid pro quo, как говорится.

Я смеюсь:

– Эм, нет, но он травмирован. За пять минут до этого я обследовала его и прикладывала лед к промежности.

– Верно. Но все же. Погоди минуту, у него же все еще работает, да?

– Да, все работает, по крайней мере то, что я чувствовала, когда оседлала его, подсказывает мне, что все системы на ходу. А что ты имеешь в виду, когда говоришь «все же»? – спрашиваю я, озадаченная. Я достаточно умна, чтобы знать, что если чертовски сексуальный мужчина хочет сделать тебе приятно, ты ему позволяешь. Конец истории.

– Просто хочу сказать, что ты оторва. Думаю, я хочу быть как ты, когда вырасту.

Это вызывает у меня приступ смеха, потому что в свои тридцать, будучи директором благотворительного фонда, Обри и сама оторва, и она определенно уже взрослая.

Но затем меня поражает внезапная мысль. Может быть, я была эгоистична.

Ашер не выглядел расстроенным, казалось, его ничто не заботит, кроме моего удовольствия, так что, наверное, я не стану слишком задумываться об этом. И кто знает? Кажется, он быстро идет на поправку, так что, может быть, ему повезет, и мне предоставится возможность отплатить ему тем же до конца недели. Может быть, тогда я смогу ответить на вопрос Обри о его хозяйстве.

– Ладно, у меня другой вопрос, раз ты не смогла ответить на первый, – твердо говорит Обри. Очевидно, теперь она задает правила. – Разве с вами там в одном доме не живет вся его семья? Как вы провернули этот… как ты сказала? «Спуск вниз»?

При упоминании семьи я понижаю голос на пару децибел. Пусть даже Ашер у Норы, в доме все еще полно ушей.