Перешагнувшие через юность

А в это время в редком перелеске недалеко от реки собрались командиры и политработники. Совещались. Прикидывали, как бы овладеть мостом. Мост находился под усиленной охраной противника, и потому старший начальник танкистов так грустно смотрел на капитана Семятковского, командира комсомольского батальона.

— Я знаю, если бы нужно было уничтожить этот мост, ваши сорванцы взорвали бы его в два счета, — говорил он, поглядывая на свинцовые, холодно блестевшие изгибы реки. — Но мост нам необходим целый! Понимаете? Что посоветует товарищ капитан? Вот комиссар батальона, вот командир седьмой роты лейтенант Снегура. Он человек опытный, бывший моряк знаменитой Днепровской флотилии. Может, вместе что-нибудь придумаем, товарищи? А что комсомольцы скажут?

Комсорг седьмой роты Илюша Холодов прищурил голубые с хитринкой глаза. «Дерзнуть, что ли?»

— Поручите нам, комсомольцам, товарищ комбат, — сказал он, и шелковистые щеки его нежно порозовели.

«Говорит, словно о комсомольском поручении, — отметил про себя старший командир. — Эх, возраст, возраст… Ну да, может, это, по их понятию, и есть самое настоящее комсомольское поручение?»

А комсомольский вожак уже что-то соображал. И, видимо, довольный своими мыслями, улыбнулся.

— Пускай чуть стемнеет.

В вышине вспыхивали ослепительные ракеты. На миг ярко освещали спокойную гладь воды, балки моста. На мосту — ни души.

Илюша Холодов и его товарищи залегли у крайних развесистых кустов, ветки которых топорщились, укрывали надежно.

— Двинемся по-пластунски, — тихо произнес комсорг. — Впереди Миша Тарасевич, Толя Греков и Саша Перескок. Гриша Мигуля, Филя Смирный, я и остальные — за вами. Ты, Толя, посильнее нас всех. Нападешь на часового. С кинжалом. Стрелять лишь в крайнем случае. Если что, нас поддержит огнем отряд Снегуры. Все понятно? Ну, поползли!

Они торопливо работали руками и ногами. А тьма такая — в трех шагах друг друга не видно. Небо низкое, забито тучами.

Вот и мост. Малейший стук по настилу — и часовой насторожится. Где только он? При вспышке очередной ракеты разглядели, что часовой на противоположном конце моста. Ничего себе, верзила! Даже Толе Грекову трудно будет справиться с ним. Ну да весь расчет на неожиданность.

Часовой шел прямо на них. Потом остановился, облокотился на перила — все это ясно видно при свете ракет. Ишь ты, Донцом любуется. Мало ему Рейна и Одера. Кто звал его сюда? Заявился и разбойничает, хаты жжет, детей убивает…

Ага, вон он, пулемет на треноге, и солдат около него. Как это сразу не заметили?

Часовой повернулся и затопал по настилу. Следом за ним поползли комсомольцы. У пулемета немец опустился на колени, будто молиться собрался. Наклонился, как в поклоне. И пошел палить из пулемета. Свинец ехидно запел над головами ребят.

Обезопасив себя стрельбой из «машингевера», немцы притихли возле караульной будки. Нет, они никак не ждали нападения.

Когда начался переполох у немецкой караульной будки, Снегура скомандовал:

— На мост!

Его отряд поспешил на помощь группе Холодова, но те уже сами справились с охраной. Караульные попытались было сопротивляться, да их тоже быстро успокоили.

И двинулись по мосту за отрядом Снегуры машины с красноармейцами. Одна за другой. Впрочем, фашисты опомнились. Мост они уже потеряли. Что им оставалось? Вознамерились поднять его на воздух, кинулись к адской машине. Но Холодов с товарищами опередили их. Взрыв не состоялся.

Заняв здесь плацдарм, части из группы Камкова начали расширять его. Наша 37-я нажала на 17-ю фашистскую армию. А 9-я и 18-я советские армии продолжали наносить фланговые удары по 1-й танковой Клейста.

56-я армия получила поддержку и, выбрав благоприятный момент, вышибла гитлеровцев из Ростова. Захлопнулись ворота на Кавказ.

А было это в 1941 году, когда Красная Армия только-только набиралась опыта.

3

Отброшенные на запад оккупанты зацепились за берег Миуса. Принялись строить там доты и дзоты, заковывать их в железо и бетон. Лишь бы закрепиться как-нибудь. Тут уж не до зимних квартир в Ростове…

Зима началась обильными снегопадами. Слой снега покрыл взрытую снарядами и минами степь, припудрил кусты и крыши — все выбелил. Только воды Миуса сурово темнели. Отвесные скалы по берегу реки гитлеровцы использовали под огневые точки. Малейший шорох на нашем берегу — и скалы огрызаются злобной пальбой.

Наши войска готовились к броску через Миус. Потому так бурно проходили партийные и комсомольские собрания в полку. Обсуждались предстоящие боевые операции.

Старший лейтенант Иван Григорьевич Блажко приглядывался к течению реки, искал броды. Несколько дней тому назад было резкое потепление, и растаявший снег поднял уровень воды. Глубок Миус, выглядит пугающе неприступным.

«Да, это тебе не песню по нотам разучивать», — подумал о себе, как всегда во втором лице и с некоторой иронией, Иван Григорьевич. До войны был он учителем пения. Школьный хор самозабвенно выводил под его руководством:

Широка страна моя родная!
Много в ней лесов, полей и рек…

Ох, много. Как же вот эту реку преодолеть?