Перешагнувшие через юность

— Кто ж их знает. Да у нас теперь новые не хуже.

У мостика ухнул снаряд. Саперы насторожились, прислушались. И тут загремело одновременно в нескольких местах, именно там, где раньше бойцы отдыхали.

В беду попало одно отделение. Место, где оно находилось, было накрыто плотным артиллерийским и минометным огнем. После огневого налета гитлеровцев туда прибежали фельдшер Ануфриев и санинструктор Устинов. Взглянули и ужаснулись: воронки вперемежку с окопами. Но бойцы живы, протирают глаза, потягиваются, будто их не взрывы разбудили, а сигнал на обед.

Лишь в одном из окопов лежит неподвижно человек. Рядом ботинки, порванные осколками. Устинов наклонился над солдатом.

— Убит? — спросил Ануфриев.

— Не похоже, — ответил Устинов. — Вроде дышит…

— Сашок! Сашок!

Оглушенного красноармейца подняли со дна разрушенной ячейки, перенесли на траву. Дали что-то понюхать, и он зашевелился. Приоткрыл ресницы, сонным голосом поинтересовался:

— Что, подъем?

Кругом засмеялись.

Фельдшер пощупал у Сашка пульс, покрутил головой.

— Ну и ну! Абсолютно здоров!

Нарочный привез в батальон пакет для Насонова. Его срочно вызывали в штаб армии за получением боевого задания.

Командование 714-го стрелкового полка тепло благодарило саперов комсомольского полка. И было за что. Они оставили здесь после себя километровый каменный забор с бойницами, много баррикад, три километра заградительной полосы, где установлены восемьсот двадцать три рогатки и больше сорока фугасов, до четырех километров эскарпов и контрэскарпов. Кроме того, построили дзоты, прикрытые железобетонными колпаками.

Глава одиннадцатая

1

Пошел второй год войны.

Кремниста земля от Миуса через Красный Луч до Штеровки. Но и здесь нужны были противотанковые преграды. Поэтому днем и ночью долбили неподатливый грунт у Красного Кута. Здесь доставала дальнобойная артиллерия врага. Больше всего донимала фашистская авиация: самолеты налетали стаями. Кружились над степью, бомбили. Бомбы они сбрасывали куда попало, лишь бы страху нагнать. Очень надеялись напугать красноармейцев.

Особенно свирепствовала авиация 13 и 14 июля. Неспроста, конечно: враг перешел в наступление. На юге своим Рубиконом, который надо во что бы то ни стало перейти, Гитлер назвал Миус.

Ночью в третий батальон прибыли представители пехоты. Майор 383-й стрелковой дивизии обратился к комбату Семятковскому:

— Посмотрите, пожалуйста, рубеж нашей обороны северо-восточнее Красного Кута.

— Евтушенко! Сходите с майором, посмотрите и посоветуйте товарищам.

Евтушенко оценивал местность опытным глазом инженера-фортификатора, делал замечания, давал советы, как улучшить огневые точки. Потом к пехотинцам-воинам шахтерской дивизии, которой командовал генерал Провалов, присоединились саперы. Их помощью пехотинцы всегда охотно пользовались. Вот и на этот раз оборудовали все так, что оборону трудно было обнаружить даже на близком расстоянии.

Загрохотали фашистские танки. Над возвышенностью с южной стороны вздыбилась черно-бурая пыль. Из нее, качаясь, будто на волнах, стали выползать вражеские машины. За ними шла пехота. Дорогу танкам преграждал рубеж контрэскарпа. Машины ударились о стены рва и остановились — враги не хотели пятиться!

В это время из-за терриконов грохнула наша артиллерия, заставила-таки гитлеровцев дать задний ход. Танки направились в обход. Однако пехота, следовавшая за ними, оторвалась, сбилась в кучу. Потом двинулась по взгорью левее котловины.

Бойцы приготовились, но не стреляли.

— Ишь, как идут, — заметил Сергей Иванчиков. — Будто подкрадываются.

— Мы их встретим, — сплюнув, пообещал Костя Козлов.

В передних рядах блеснули байонеты — плоские штыки. Гитлеровцы сжимали их в зубах, засучив рукава. Для устрашения, что ли?

— Давай, давай, черт намалеванный, — прошептал Иванчиков. — Подходи поближе…

Огонь наши бойцы открыли с близкого расстояния, расстреливали напирающую ораву в упор. Фашисты думали, что заходят во фланг, а вышло наоборот: свой фланг поставили под удар.

Противник залег. Однако скоро опять зашевелился, приободренный: приближались танки с крестами и пустоглазыми черепами на бортах. Танки устремились к Штеровке, где располагался тыл дивизии. Генерал Провалов встревожился, приказал саперам взорвать мост под Ивановкой, чтобы не допустить выхода немецких танков к Штеровке.

Семятковский и Евтушенко выделили команду подрывников и поставили перед ней задачу. Анатолий Романовский, Павел Черкасов, Николай Завальнюк, Степан Чумаков и остальные нагрузились толом. Направились к Ивановке. У небольшой речушки сунулись было к мосту, а пули вокруг так и затянули: «тю-у», «тю-у»… Треск такой, будто кто в костер сухие сучья подбрасывает.

Поползли саперы и тут же в траву уткнулись: невозможно голову поднять, «тюкает» над ней. И все же Романовскому и Чумакову удалось вырваться вперед. Установили заряд благополучно. Отползли, а конец бикфордова шнура дымится в стороне — пуля будто ножницами срезала его под самый корешок.