Пересмешник

Я откусил. Кекс был сладкий, горячий, с орехами и невероятно вкусный. Когда я доел первый кусок, женщина, робко улыбаясь, протянула мне второй. Она казалась смущенной, и это удивляло, учитывая ее вчерашнюю отвагу.

Кофе и кекс были такими чудесными, а робость женщины так походила на то, чего меня учили ждать от людей, что я осмелел и заговорил с ней дружески:

– Это ты приготовила кекс?

Она кивнула и спросила:

– Хочешь омлет?

– Омлет?

Я слышал раньше это слово, но никогда не видел омлета. Знал, правда, что его вроде бы делают из яиц.

Женщина подошла к холодильнику и достала три больших настоящих яйца. Я ел настоящие яйца несколько раз в жизни, по особым праздникам – например, на выпускном вечере в интернате. Женщина разбила их в бурую керамическую миску, поставила на плиту неглубокую сковородку и положила туда масло. Она энергично взбила яйца, вылила их на разогретую сковородку и проворно задвигала сковородку по плите, размешивая яйца вилкой. Эта работа ей очень шла. Потом женщина сняла сковородку с плиты, подошла и ловко сгрузила на мою тарелку желтое полукружие.

– Ешь вилкой, – сказала она.

Я попробовал омлет. Он оказался восхитительным, и я доел его без единого слова. И сейчас считаю, что омлет и кофейный кекс – самое вкусное, что я ел в жизни.

После еды я осмелел еще больше и спросил женщину, которая по-прежнему стояла рядом со мной:

– Ты научишь меня готовить омлет?

Она вроде бы смутилась и ничего не сказала.

Женщина у мойки крикнула:

– Мужчины не готовят!

Женщина рядом со мной подумала, затем проговорила:

– Мэри, он не такой, как все. Он чтец.

Мэри, не оборачиваясь, бросила:

– Мужчины в полях, делают Божью работу.

Женщина рядом со мной была робкая, но умела стоять на своем. Не слушая Мэри, она спросила меня:

– Когда Мэри дала тебе коробку с кофе, ты читал, что там написано?

– Да.

Она принесла мне коробку, которую я оставил рядом с самоваром.

– Прочти мне.

Я прочел.

Женщина слушала очень внимательно, а когда я закончил, спросила:

– Что такое Перекор?

– Название города. По крайней мере, я так думаю.

Женщина изумленно приоткрыла рот:

– У города есть название?

– Думаю, да.

– У этого дома есть название, – сказала она. – Балена.

Так я решил писать это слово. Оно нигде не было написано, пока я, много позже, не записал его для старого Эдгара.

– Значит, Балена находится в городе Перекор, – сказал я.

Женщина задумчиво кивнула, потом подошла к холодильнику, достала миску с яйцами и стала учить меня готовить омлет.

Так я познакомился с Аннабель Бален.

* * *

В то утро она научила меня готовить омлет и суфле. Вместе со мной она испекла кофейный кекс, показывая, как замешивать тесто и класть дрожжи. Мука лежала в большом баке под кухонным столом; Аннабель объяснила, что ее делают из зерна, выращенного на поле. Там работали сейчас остальные члены семьи. Аннабель заведовала кухней – это ей поручили, «потому что она одиночка». Другую женщину приставили к ней помогать с мытьем посуды, в остальное время та ухаживала за цветником перед домом. Аннабель несколько лет проработала в полях, но ненавидела и сам этот труд, и всегдашнее молчание Баленов. Когда умерла старуха, заведовавшая кухней, Аннабель попросилась на ее место. Это произошло тринадцать лет назад; Аннабель сказала, что тогда она была замужней женщиной, а теперь – вдова. Счет лет и понятие замужества не были мне в новинку, и хотя слышать о таком было странно, я ее понял.

Все продукты для готовки, кроме яиц и муки, брали из убежищ. Аннабель просила меня читать вслух этикетки на пакетах с дрожжами, на баночке с перцем, на коробке облученного ореха-пекана. На всех было написано: «Министерство обороны. Перекор».

Показывая мне, как готовить, Аннабель держалась тихо и вежливо и, помимо просьб читать этикетки, вопросов не задавала. Несколько раз я хотел спросить ее про семью, как им удалось избежать современного образа жизни, но всякий раз думал: «Не спрашивай, расслабься», и, кажется, в данном случае этот совет и правда хорошо подходил. Аннабель была очень красива, двигалась проворно и грациозно. Я любовался ею с огромным удовольствием.

Но ближе к полудню Аннабель сделалась нервной и, может быть, чуточку расстроенной. Наконец она сунула руку в шкафчик под кухонным столом, вытащила большую синюю коробку и дала мне прочитать.

Там было большими буквами написано: «ВАЛИУМ», а ниже мелкими: «Противозачаточное». А еще ниже: «Управление контроля за численностью населения США. Принимать только по рекомендации врача».

Я прочел это вслух, и Аннабель спросила:

– Кто такой врач?

– Какой-то древний целитель, – неуверенно ответил я, а про себя подумал: «Так вот почему больше нет детей? Может, все снотворные и сопоры такие? Противозачаточные?»

Аннабель взяла две таблетки и запила их кофе. Потом протянула коробку мне, а когда я мотнул головой, глянула загадочно, но промолчала. Просто высыпала пригоршню валиума в карман фартука, а коробку убрала на место.

– Мне надо приготовить обед, – сказала Аннабель.