Пересмешники (СИ)

– Лист, – сказала я, желая поцеловать венгерского композитора. – Франц Лист перевел ее для пианино. Это было сложно, на это у него ушли годы. Он чуть не бросил это. Но собрался и сделал. Потому он – мой музыкальный герой. Это сердце моего весеннего проекта.

На миг я ощутила дрожь, думая о Листе, о его решимости, гениальности и задаче превратить все симфонии Бетховена в соло для пианино, которое Лист любил как я.

– Я за. Но нужно, чтобы это одобрила мисс Дамата, – сказал он.

– Что за мисс Дамата? – спросила я.

– Она – новый учитель музыки.

– Я не знала, что у нас новый учитель музыки, – сказала я. Занятия по выбору, как музыка, начинались на второй неделе семестра.

– Мистер Грасер получил предложение поработать в Калифорнии во время каникул, – сказал мистер Кристи, упоминая прошлого учителя музыки в Фемиде. – Он согласился, но не бойся. Все происходит не просто так, и мы смогли быстро отыскать Викторию Дамату. Она преподавала в Джуллиарде.

– Джуллиард? – я чуть не пустила слюну. Она знала людей. Правильных людей. Она могла помочь мне. Я буду делать все, что она захочет. В Джуллиард принимали с оценками выше восьмидесяти процентов. И если бывший преподаватель из Джуллиарда оказался в моей школе, я сделаю все, чтобы заслужить ее расположение, а она потом напишет мне потрясающие рекомендации, позвонит своим знакомым, расскажет хорошее обо мне. Меньше, чем через два года я буду учиться в Нью–Йорке у лучших учителей в мире.

– Да, Джуллиард. Я знаю, как сильно ты туда хочешь.

Я кивнула, не могла говорить. Я покажу реверанс при встрече с мисс Даматой. Я подмету в ее кабинете, выброшу мусор, буду помогать ей в любое время дня и ночи.

– Я тебя представлю. Идем со мной.

Мистер Кристи указал на дверь своего класса, я пошла за ним. Мы миновали двор, и я впервые была рада его присутствию. Сегодня он защищал меня от Картера. Он открыл дверь в актовый зал с глупым галантным жестом. Мисс Дамата была за пианино. Ее светлые волосы были собраны на макушке, она была в бежевой блузке с высоким воротником, зеленой юбке–карандаше. Я вздрогнула, думая, что она знала, что я сделала с пианино в ту ночь на прошлой неделе.

Но потом она тепло улыбнулась, и я поняла, что она не злилась бы на меня за это. Она поняла бы.

Она мне сразу понравилась.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Подмигивание и кивок

Мисс Дамата – рок–звезда.

Она играла соло с симфоническим оркестром Чикаго, Лондона и в филармонии Нью–Йорка. Она победила на конкурсе пианистов Рахманинова. Она играла на фестивалях Моцарта летом. О, и у нее была степень бакалавра по музыке из Джуллиарда.

Я знала это, потому что не переставала задавать ей вопросы. Она была вежливой и теплой, отвечала на все. Я добавляла вопросы:

– Кто ваш любимый композитор? – спросила я.

– Шуман, – ответила она. – Все от Шуман.

– И мне нравится Шуман, – сказала я. – Стойте. Вы про Клару или Роберта? – спросила я. Роберт Шуман был более известным из пары пианистов, но его жена, Клара, писала красивые произведения, концерты и даже трио для пианино.

– Клара, – сказала мисс Дамата.

– И мне! – сказала я, мой желудок заурчал. Я прижала ладонь к животу, надеясь, что она не услышала. Я не ходила в кафетерий с того столкновения с Картером и Кевином. Я выживала на батончиках и том, что Т.С. или Майя приносили мне. – Многие не знают о ее работах, – добавила я. – Но вы – не многие. Вы – звезда. Из Джуллиарда!

Она просто улыбнулась, сказала «спасибо» и продолжила:

– Ее работа была очень романтичной. Но она перестала сочинять после тридцати шести, – сказала мисс Дамата. Ее голос был как снег. – Она даже сказала: «Я думала, что обладала талантом, но я оставила эту идею, женщина не должна желать сочинять, еще никто не мог это сделать. Разве я могу быть первой?».

– Я всегда думала, что ужасно, что она так думала. Не справедливо, что она перестала сочинять, – добавила я, используя новое любимое слово, пока мы сближались на теме Клары. – Мы от этого обеднели.

– И она была талантлива. Она не просто была талантливой женщиной. Она была талантливой, и точка. Она могла превзойти мужчин, а в нашей области мужчины доминируют. Учителя, ученики, композиторы, звезды.

Я ощутила укол вины, ведь никогда не давала Кларе места в своем списке великих. Я не просила ее о совете, когда нуждалась в музыкальной помощи. Я обращалась только к мужчинам, и они подвели меня в ту ночь. Клара не подвела бы. Клара что–нибудь сказала бы. Я посмотрела на пианино, на клавишу, которую я повредила. Она выглядела неплохо, играла всю неделю, но я должна была что–то сказать.

– Мисс Дамата, – начала я, – вам не кажется, что ми звучит не так, будто ее кто–то… – я замолчала, не став заканчивать вопрос.

Она сыграла пару нот из третьего Утешения Листа, ноты звучали как пение птиц утром.

– Звучит так же, как всегда.

Я закрыла глаза и слушала ее игру, мелодия успокаивала меня. Я представила, как она гладит клавиши, восстанавливает их нежным прикосновением.

– Знаешь Марш Шуман? – спросила мисс Дамата.

Я открыла глаза.

– Да.

– Хочешь сыграть со мной? – сказала она.