Пересмешники (СИ)

Я села за свой стол, где набрасывала сцену «Бури», пока не появилась Эми. Майя была в клубе дебатов, Т.С. что–то изучала в комнате Сандипа. Эми вручила мне тарелку и вилку, взяла другую себе и устроилась рядом. Я попробовала макароны с сыром, и они были прекрасными. Я хотела закатить глаза и застонать, но сдержалась.

– Т.С. позвонила на выходных и сказала, что ты готова двигаться дальше, – сказала Эми.

Я кивнула.

– Ага.

– Что заставило тебя решить? – спросила Эми.

Я замешкалась, подозревая, что это проверка, и мне нужно правильно ответить. Эми ощутила мое волнение и тепло добавила:

– Не переживай. Мне просто нравится спрашивать.

– Ты же это уже знала? – спросила я, прожевав. – Ты бы не принесла мне макароны своего приготовления, если бы не знала.

Эми улыбнулась, ее светло–голубые глаза успокаивали, словно она видела насквозь, понимала, что я чувствовала и знала, о чем я думала.

– Т.С. сказала, что я не хожу в кафетерий, да? – добавила я.

Эми покачала головой, ее короткие волосы почти не дрогнули.

– Нет. Но я тебя там не видела. И ты говорила, что его друзья отпускали комментарии за обедом, так что я сделала выводы.

Она все понимала.

– У меня возникает странное желание спрятаться, – сказала я. – Я пару раз столкнулась с ним, и он думает, что я хочу быть с ним, – сказала я, вена на лбу стала пульсировать от воспоминания. – Это гадко, и мне от этого гадко. Он может так сделать и думать, что я захочу быть с ним. И у меня порой болит голова, чего раньше не было. И Т.С. сказала, что среди последствий изнасилования есть головная боль. Думаю, потому что думать получается только об этом, и голова при этом будто взрывается.

– Люди ужасны, – согласилась Эми. – Потому у меня есть работа.

– И много дел бывает за семестр? – спросила я.

– Достаточно, – уклончиво сказала она, принялась за макароны с сыром. И все. Она дожевала и спросила. – Уверена?

– В том, что произошло? – я опешила. Опять доказывать? Опять повторять историю?

– Нет, в это я верю. Ты уверена, что хочешь через все это проходить?

– Говоришь, я не должна?

– Нет. Я верю в это, в то, что ты делаешь, и что мы можем сделать для тебя. Но это может поглотить тебя. Это не значит, что ты должна отказаться. Просто знай, что станет серьезнее.

Но уже так было. Это событие уже испортило весь учебный год. Оно окружило меня, постоянно было внутри меня. Это диктовало мои действия, привычки, музыку. С Пересмешниками я могла подавить это.

– Понимаю, – сказала я.

Ресивер сделал это. Новички смогли. И я смогу. Я смогу быть больше, защитить себя. Моя сестра для того и основала группу.

– Хорошо. Я рада. И мы тебя защитим. Это часть нашей миссии, – Эми опустила тарелку на пол и полезла в пакет. Она вытащила блокнот, пересмешник на обложке будто глядел на меня. Она вытащила оттуда листок и отдала мне. Она убрала потрепанный блокнот в пакет. – Не переживай, это не сковывающий контракт. Тебе нужно оставить подпись, чтобы была запись, что ты хочешь, чтобы мы продолжали, и что ты обвиняешь Картера.

– Ты хочешь, чтобы я что–то подписала? – я подавила смешок. Это было не смешно, просто Пересмешники так серьезно это воспринимали. Но это было серьезным, я напоминала себе, пока читала листок. Несколько строчек говорили, что я сама пришла к Пересмешникам, попросила их выслушать дело и давала им власть обвинить Картера Хатчинсона в сексуальном насилии вечером 10 января. И была еще одна строка: «Если обвинитель будет пойман на лжи, он или она согласны на стандартное наказание».

Я замерла, потрясенная тем, как все было учтено у Пересмешников. Они существовали, чтобы помогать и защищать, так что можно было считать, что их любимцами были те, кто просил помощи. Но оказывалось, что невинных защищали, а тех, кто подавал ложные обвинения, наказывали не хуже провинившихся. Все было продумано.

Я оставила подпись и отдала листок Эми.

– Это только для записи, – сказала она, убирая листок в блокнот с улыбкой. У Пересмешников были записи. Наверное, хранились где–то в сейфе, может, в подвале или даже в прачечной. Могла быть фальшивая сушилка, где можно было пролезть за стенку изнутри, повернуть ручку три раза в одну сторону, три – в другую, а потом открыть сейф. Внутри были стопки красных листовок, белой бумаги и книг с правилами, историями дел и указаниями, как выбирать Новую Девятку, управляющих, а еще списки плохих учеников.

– Где вы храните свои записи? – спросила я.

Эми рассмеялась, ее забавлял вопрос.

– В наших документах, – конечно, она не собиралась отвечать. Она подняла тарелку и продолжила есть. Я прожевала кусочек и спросила:

– Кто в совете?

– Состав меняется, но все там хорошие. Все девять. Ты такое ожидаешь.

Я не знала, кого ожидала.

– Как Мартин или Илана? – спросила я, надеясь на какой–нибудь ответ.

Глаза Эми расширились, она улыбнулась, словно я угадала.

– Да. Именно как Мартин и Илана.

– Но вы же говорили, что вы – управляющие, а совет отдельно?