Пересмешники (СИ)

– Это я знаю, Кейси. Но почему ты? Что тебя вдохновило? Того, что старшие унижают остальных, хватило? И только? Ты сказала: «Эй, я должна это прекратить»?

Я еще не спрашивала такое. Я не узнавала ее причины. Они не были важными. А теперь были важны.

Она глубоко вдохнула.

– Слышала про девушку, которая совершила самоубийство перед тем, как ты поступила в Фемиду?

Я кивнула.

– Слышала. Потому у нас проводят день обучения тревожным знакам.

– Ее унижали.

– Она была из тех, кого унижали старшекурсники?

Кейси покачала головой.

– Нет, не в этом. Но она была старшекурсницей, одного года со мной. На том же этаже одного и того же общежития.

– Ты ее знала? – спросила я.

Кейси кивнула, на миг отвела взгляд и посмотрела на меня.

– Я слышала, что с ней происходило, – сказала Кейси. – Видела, к чему это привело. И что происходит, когда все выходит из–под контроля.

– Потому ты основала Пересмешников.

– Я не хотела, чтобы это повторилось. Я не знала, какое поведение могло довести до такого. Покончить с жизнью. И когда я увидела, как старшекурсники унижают тех, кто не был в Почетном обществе, я не смогла стоять и смотреть, как это повторяется. Я знала, что должна что–то сделать. Дать им выбор.

– Кейси, – тихо сказала я. – Я не буду убивать себя из–за того, что со мной сделал придурок.

– Знаю, Алекс. Ты сильнее этого, и у тебя есть варианты. Что ты будешь делать? – спросила она. – Продолжать дело?

Я словно оказалась в сериале про полицию. Мужчина в костюме и легкой щетиной привел меня в комнату с односторонним зеркалом, чтобы показать подозреваемых, и сказал не спешить. Он терпеливо ждал, пока я разглядывала подозреваемых.

«Этот, посередине», – сказала я.

«Он? – спросил коп. Я кивнула. – Уводи его», – сказал он помощнику.

Я взяла в рот еще кусочек курицы. Я почти доела, но все еще была голодной. Я потянулась к кусочку хлеба наан у Кейси.

– Это моя жизнь. Мой учебный год. Я не хочу, чтобы вся школа знала о моем деле. Больше, чем они уже знают, – сказала я.

– Слушание закрытое, – объяснила Кейси. – Только совет, истец, обвиняемый и свидетели.

Я посмотрела на нее.

– Можешь так это называть. Может, оно и закрытое. Но все узнают.

– Да, все узнают. Но некоторые уже знают, и они знают историю Картера. Какую историю им лучше знать? Ту, в которой ты «умоляла ради этого»? Потому что пока они могут узнать лишь это. Или та хочешь, чтобы люди знали правду, что он изнасиловал тебя? Потому что ты можешь так спасти от него других девушек, защитить их от таких, как он. Ты станешь первой, и парням станет сложнее в этом году и следующих получить такое. Это не только ты.

Я хотела, чтобы все вернулось к тому, чтобы я просто могла играть музыку, быть с пианино, нотами и своими композиторами и не бояться идти на урок, не прятаться в кафетерии, не выживать на батончиках из мюсли. Я была очень голодна. Так хотела, что взяла еще хлеба у Кейси, попробовала ее сыр со шпинатом, а потом – чечевицу с йогуртом из тарелки Т.С.

А я ненавидела быть такой голодной.

Я ненавидела, что не могу быть собой.

Я ненавидела, что не могу ничего сделать, не вспомнив о Картере и том дне, той ночи, что не давала мне покоя, куда бы я ни пошла.

И я хотела вернуться к тому, как было раньше, какой я была раньше.

«Лишиться того, что любишь больше всего», – так будет, если тебя признают виновным Пересмешники – тебя лишат того, что тебе нравится. Я уже лишилась. Бетховен уже не был моим. Но, может, если я сделаю это, я смогу вернуть себе музыку.

Я проглотила чечевицу. Было вкусно. Я посмотрела на сестру и лучшую подругу.

– Я готова, – сказала я.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Шоковая терапия

Через пару дней ко мне пришла Эми.

– Я слышала, ты проголодалась, – сказала она, открывая дверь моей комнаты.

– Да, – я пропустила ее жестом. Она была в тонком сером свитере и узких джинсах, несла кастрюльку с ручками по бокам. Под ее рукой был пакет. Она кивнула на мой стол. – Туда можно поставить?

– Да, это лучшее место, – сказала я, отодвигая ноутбук, чтобы освободить место для еды. Я не ждала Эми этим вечером, но и не была удивлена. Она опустила сине–белую кастрюльку, сняла крышку, вытащила две тарелки, две вилки и большую ложку из пакета.

– Можно с тобой?

– Конечно, – сказала я.

– Я сделала макароны с сыром, – сказала она. Эми была редкостью – одной из немногих учеников Фемиды, использующих кухню в общих комнатах.

– Это я люблю.

– Их просто готовить, у мамы обалденный рецепт, – сказала она, стала раскладывать макароны с вязким сыром на пластиковые тарелки. – Она использует кусочек чеддера, кусочек Монтерей Джека и кусочек сливочного сыра.

– Тогда это похоже на то, что едят голливудские звезды, когда делают себе кубики на прессе? – пошутила я, указывая на свой живот.

– Да. И это вкусно и идеально для любого времени года, – Эми забрала стул от стола Майи.

Я взглянула на еду, сглотнула. Я ужасно хотела есть.

– Выглядит вкусно, – я преуменьшала. – Это круче бутербродов.