Перестройка. Как это было?

Я хотел бы еще один момент затронуть. Ведь социализм действительно был очень сильной системой. Во-первых, он позволил нам выстоять, причем во вражеском окружении. Войну выиграли, фашизм победили, человека в космос отправили. Между прочим, какие-то элементы той системы позволяют нам до сих пор быть конкурентоспособными. Я уж не говорю о том, что наша нефтегазовая игла, которая теперь почему-то считается ужасной зависимостью, хотя вообще-то это наше конкурентное преимущество, была создана в советское время. Почему наш военно-промышленный комплекс конкурентоспособен, несмотря на то что мы меньше денег на него тратим, чем Америка? Да потому, что во всей этой истории существует серьезный фундамент.

Армен прав, про магнитофоны и про джинсы мы все знаем. Ну не была система заточена на то, чтобы воспроизводить бытовые магнитофоны. У нее не было такой цели. Можно ли было организовать массовое производство? Можно. Если правильно расставить акценты и выработать соответствующие планы. Ну а когда ты стремишься производить эффективно-демонстративный продукт, то, конечно, будет отдача. Система-то экономически, при всех минусах, была достаточно устойчивой. Многие считают, что падение цен на нефть угробило Советский Союз. Соглашусь, оно сыграло очень важную роль. Но какую? Это отъем валюты. Нам на эту валюту надо было весь остальной социалистический мир содержать, всех дотировать. Никарагуа в том числе. Только валюту нужно было брать, рубли там не нужны. Но валюту нам отрезали. А в принципе-то бюджет был устойчивый до самого конца перестройки. Подорвались на двух вещах, как ни странно: на алкоголе и на кинофильмах. Алкоголь и кино приносили столько денег, что хватало практически на всю зарплату бюджетников Советского Союза. С одной стороны, убрали алкоголь как источник дохода, запустив антиалкогольную программу, а с другой стороны, объявили съезд кинематографистов, на котором, в общем-то, развалился советский кинематограф. И вот тогда в бюджете появился такой минус, который было непонятно чем закрывать.

Г. Саралидзе:

Это какой-то новый взгляд на экономические проблемы Советского Союза. Интересно.

Д. Куликов:

Ну, ты понимаешь, это же все нелинейно. Об этом никто не думал. Когда отменили монополию внешней торговли, мы с тобой наблюдали в университете, как наши друзья поляки грузили огромные советские цветные телевизоры в вагоны и вывозили их. Разница в цене была сумасшедшая: здесь они покупали их по 800 рублей, а у себя в Польше продавали по 800 долларов. Это был хороший бизнес. Но ладно бы этим занимались только частные лица. А когда предприятия стали гнать за границу все потоком, то, естественно, у нас рынок (включая и продукты питания, которых и так не много было) опустел. Ну нельзя же это все не учитывать!

Г. Саралидзе:

Нельзя было не учитывать… Интересно, но это какие-то частные моменты.

Я вот о чем хочу сказать. Перед пленумом 1985 года складывается ситуация, когда верхи, элита понимают, что надо что-то менять, и в общем люди готовы к переменам. Уникальная была обстановка, когда действительно можно провести преобразования. Но оказалось, что те, кто находился у власти, кто все это провозгласил на апрельском пленуме, не понимали, что и как делать… Неужели в это время в нашем руководстве не было людей, которые трезво оценивали все те лозунги?

Д. Куликов:

Это ключевая проблема…

А. Гаспарян:

Были. Но существуют исторические документы. Например, дневник члена ЦК КПСС товарища Черняева, который начиная с 1977 года пишет о том, что всему наступил конец! Ресурсов нету, экономика нормально развиваться не может… Но при этом он не предлагает никаких внятных действий. Я подчеркну, это 1977 год. Прошло восемь лет. Наступает 1985-й. И вот Черняев пишет: Горбачев придет, и надо начинать исправлять старые ошибки. Спрашивается: родной ты человек, ты входишь в высшее руководство Советского Союза, что ж ты в дневнике это пишешь? Что ж ты не выступаешь на пленумах? Не бьешь в колокол, не говоришь: граждане дорогие, мы пропали, выводите, расстреливайте меня, если считаете, что я не прав! Но ничего не происходит. Вот они встретились и поговорили. Горбачев что-то сказал, все единогласно поддержали… У нас же абсолютный консенсус был. Товарищ Сталин отучил воздерживаться и голосовать против позиции ЦК. Эта модель благополучно существовала вплоть до появления Бориса Николаевича Ельцина. Засланный казачок оказался в Центральном комитете. Нужны перемены? Ради бога, мы готовы. Что надо делать? Вот это, это и это. А как будем делать? Вот тут возникает пауза, и Михаил Сергеевич Горбачев выдает перестройку и новое мышление. Вы же помните, коллеги, его книгу, написанную абсолютно неудобоваримым языком, которая стала бестселлером, потому что все пытались понять – что же мы теперь будем делать.

Д. Куликов: