Переступить порог. Откровенно – о таинствах первой исповеди

LINAnorway:

Это верно, что тяжело. А должно ли становится легче после исповеди и причастия? Мне от грехов своих так стало неудобно, они мне покоя не давали. И еще я очень удивилась, когда узнала, что до причастия не допускают кого-то. Меня даже допустили – кого же не допускают, из-за чего такого страшного?

«Будет день, и будет пища, жить не торопись…

Иногда богаче нищий, тот, кто не успел скопить;

Тот, кого уже никто нигде ничем не держит…»

bashusha:

Наказание в виде «недопускания до причастия» нужно понимать не как кару или возмездие («ах ты так – ну я тебе…»), а как урок и более удобный путь к исправлению. Человека оберегают и удерживают от причащения во осуждение.

Аннита:

Скажите, с каких слов начинается исповедь и как я должна перечислять грехи?

Читала, читала… не понимаю.

Написано, что нет необходимости рассказывать все подробности. Но каким образом сказать суть?

Спасибо, буду признательна за подробный ответ.

Брат:

Исповедь – это не формальная процедура, а, говоря красивыми словами, плач души. Поэтому и нет ни в одной книге никаких формальных моментов – какие слова обязательно нужно говорить во время исповеди.

Можете начать со слов «грешна в том что…» А потом уже и не будете думать, как начать.

Мерилом подробности должно быть следующее, по святым отцам. Желательно каждый грех, который мучит совесть, называть отдельно, или если уж их было слишком много, как-то группировать, допустим, не просто «обижала людей», а обижала близких в семье, обижала сотрудников на работе и пр. Если какой-то один грех особенно мучит, даже если подобных были тысячи, лучше его отдельно произнести. Начитают обычно с тех грехов, которые особенно мучают.

Мерилом подробности, как и мерилом всего остального, является совесть. Если Вы чувствуете, что хочется скрыть подробности, потому что так грех выглядит менее тяжелым, это уже сокрытие греха, неполное исповедание, поэтому нужно эти подробности высказать, чтобы грех был прощен полностью.

Если же просто подробности ради подробностей – то это ни к чему.

Всё это мы говорим не священнику, а Христу. Когда готовимся к исповеди и когда стоим в очереди на исповедь, смотрим на распятие или икону Спасителя и сравниваем себя с Ним, ведь Он сказал нам, чтобы мы были совершенны как Он. Тут-то все грехи, страсти и становятся видны.

А на самой исповеди хорошо представить, что мы не просто предстоим Христу, а мы уже умерли и это наша последняя исповедь, последняя возможность очиститься перед Страшным судом.

Ведь одна из наших исповедей действительно будет последней, смерть всегда рядом.

Брат:

Цитирую статью протоиерея Игорь Гагарина «ГОСПОДЬ СМОТРИТ В СЕРДЦЕ».

«Одна женщина спрашивает: «Как же получается: человек, живущий всю жизнь разгульно и во грехах, придя в храм на исповедь и покаявшись, получает полное прощение? Этак он может преднамеренно грешить, зная, что в любой момент покается и будет прощен».

Всё не так просто. Покаяние – это не обряд, который человек совершает, приходя в храм на исповедь. Покаяние – это перемена жизни. Покаяние – это значит твердо решить не возвращаться ко греху и, более того, делать добрые дела, противоположные сделанным ранее злым. Помните, как мытарь Закхей, нажившийся за чужой счет, сказал Господу, посетившему его дом: «Господи! Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, отдам вчетверо» (Лк. 19, 8). Вот это покаяние!

Иоанн Предтеча, призывая людей обратиться и покаяться, на их вопрос: «Что же нам делать?» – отвечал: «У кого две одежды, тот дай неимущему; и у кого есть пища, делай то же» (Лк. 3, 11).

Конечно, прийти в церковь на исповедь тоже необходимо, но если все покаяние исчерпывается только этим, едва ли оно будет спасительно. Как пишут святые, иногда бывает, что священник накрывает такого «кающегося» епитрахилью, читает над ним разрешительную молитву, говоря грешнику: «…прощаю и раз решаю», а Бог неслышно произносит: «А Я не прощаю». Потому что Господь смотрит в сердце – только там истинное покаяние. Слова и обряды – только одежда, она может ввести в заблуждение людей (в том числе и священника), но не Бога. Бог видит то, что под одеждой, – душу, сердце.