Перевал в середине пути. Как преодолеть кризис среднего возраста

В реальности пациент отделил себя от матери целым континентом, но психологически он продолжал жить вместе с ней. Его мучила затяжная депрессия, засасывала трясина негативной анимы, пугали обязательства отношений. Самость предложила ему этот сон в качестве подарка, карты с очерченными границами его внутренней территории. Как бы далеко он ни уезжал, он продолжал оставаться «под жестким контролем» родителей, оставаясь жертвой сурового детства. Вместе с тем «танец жизни» проходил мимо него, что выразилось в ассоциации с балетом по Шекспиру. Сила образов подтвердила степень его травмированности и ее последствия. Если говорить кратко, сон выявил потребность избавиться от материнского комплекса и высвободить аниму, которую Юнг определял как «архетип самой жизни»[112].

Чем чаще человек видит подобные повседневные драмы, тем больше начинает верить в таинственную внутреннюю силу, которую Юнг именовал Самостью. В этой необъятной вселенной нас не лишают помощи, не прячут от нас смысл. Мы наделены богатым и звучным бессознательным, которое говорит с нами через симптоматику повседневной жизни, а также брызги сновидений и активное воображение. В период перевала в середине пути наша задача – прислушиваться к образам из сновидений: «Из каких уголков моей души они появились, с чем ассоциируются, что говорят о моем поведении?»

Единственный способ пересмотреть ощущение собственного «я» – начать диалог между эго и Самостью. Вовсе не обязательно проходить формальную терапию, достаточно мужества и ежедневной дисциплины, чтобы «прислушиваться» к себе. Когда мы научимся сохранять и собирать в единое целое все, что узнаем, мы больше не будем чувствовать себя одинокими наедине с собой. Когда мы сможем интериоризировать свой диалог, сохранив при этом контакты с внешним миром, мы сможем прочувствовать эту связь с миром души, которая ранее обеспечивалась за счет древних мифов и религий. Мы заново постигаем то, что было известно нашим предкам, что темнота наполнена светом, что тишина говорит. Если нам достанет мужества и дисциплинированности заглянуть внутрь, вступить в диалектическую беседу с душой, мы обретем прочную опору в вечности.

Momento Mori

Иеремию Бентама, жившего в XIX веке английского социолога, философа и экономиста, по праву можно считать человеком выдающимся. До недавнего времени, если вам довелось попасть в число избранных, вы могли бы с ним, так сказать, встретиться в Лондонской школе экономики. Господин Бентам завещал деньги на проведение ежегодного обеда в свою честь. Это, конечно, хорошо. Но в завещании имелось одно условие: Его Забальзамированное Величество должны были ввозить на кресле и усаживать во главе стола. Остается только догадываться, какие интеллектуальные беседы разворачивались во время такого обеда. Было бы слишком нетактично отметить, что хозяин сегодня выглядит бледновато?

История Иеремии Бентама типична для западной культуры. В результате размывания мифологического фундамента и привязки самооценки к материальным благам и социальному статусу современная культура стала изображать смерть как врага. Говорят, сегодня смерть – единственная неуместная тема для коктейльной вечеринки. Как отмечали такие публицисты, как Джессика Митфорд («Американский способ смерти»), Эрнест Беккер («Отрицание смерти») и Элизабет Кюблер-Росс («О смерти и умирании»), у Америки, в частности, имеется проблема с главным фактом жизни: все мы постепенно умираем.

Данный очевидный факт насыщен импликациями. В процессе прохождения перевала в середине пути и магическое мышление детства, и героическое мышление первой взрослости уступают место безжалостному осознанию времени и тленности. Нас поглощает та же сила, эрос, что наполняет нас жизнью. Дилан Томас выразился очень емко: «Сила, которая через зеленый фитиль выгоняет цветок, гонит мой возраст зеленый, а сила-тесак, корни деревьев секущая, – мой дровосек»[113]. Зеленый эрос молодости, подобно фитилю, сжирающему самого себя, в середине жизни сталкивается с обезоруживающим ощущением собственной смертности. Поэтому не стоит удивляться мужчинам в возрасте, сбегающим с молоденькими красотками, или женщинам, потеющим и кряхтящим в тренажерных залах, отваживающимся на коллаген, подтяжки и уколы, чтобы скрыть приближение старости.

Почему мы так стремимся остаться молодыми? Было бы неплохо заменить кое-какие части тела на более гибкие, но откуда это желание вернуться в незрелую, неопытную молодость? Ответ совершенно очевиден: мы желаем воспринимать жизнь не как динамичное развитие, а как нечто прочно зафиксированное, мы не готовы рассматривать ее как цикл смертей и возрождений, не готовы к странствию во всей его полноте, а предпочли бы знакомый и привычный комфорт. Вот почему пластическая хирургия стирает отпечатки жизненных баталий, а подростки формируют культуру.