Перевернутая карта палача

Ежась от озноба, Ул бормотал и торопился уйти подальше. Было очень больно от мыслей. От бесконечных и жестоких «если»… Если бы он не унаследовал ярмо наследия атлов, он бы повзрослел и сам теперь танцевал под дождем, а Лия улыбалась бы и смотрела на него, только на него. И была ниже ростом! От всей души пожелав Лии выжить, он впрягся в ярмо древних, то есть тогда и отказал себе в праве кружиться с ней под дождем! Лия умерла бы, золотое лето стало бы черным… И сам он остался лишь серым, блёклым паучком-сенокосцем… Он не мог отказаться от наследия! Иначе дядька Сото шагнул бы в омут с камнем на шее, его семья вымерла, и жизнь стала бы — пустышкой. Лоэн бы и теперь лежал полумертвый, Чиа отчаялась без леса и живых трав, в каменном городе жестоких людей. Сэн, Тан, Оро, Лофр, Дорн… их уже много. Тех, кто сможет танцевать и улыбаться под дождем, потому что Ул не повзрослел. Потому что он — наследник и не готов бросить это непосильное, давящее ярмо долга.

— Бы-бы… бы-бы… гадость, не хочу и думать о других путях. Как сделано, так и есть. Им танцы, мне каменюки. Каждый раз, отныне и впредь? — Ул замотал головой, разбрасывая печаль заодно с водяными брызгами. Рассмеялся и подмигнул тучам. — Мне каменюки. А что, и неплохо. Пожалуй, буду упираться. Я привычный к работе. Ну, не тяжелее дубового топляка это дурацкое наследство? Пока, вроде, нет. Я человек. Я родной миру и ничуть не бес. Я беру то, что моё по праву, я не вор. Это мой мир, и теперь мне решать, кого пускать сюда. Кто-то же должен присматривать за домом.

Вспомнив королеву, Ул поморщился. Есть и ещё одно «бы». Защищая близких, можно ли быть сильным? Может, для того и даётся вечность, чтобы обречь на отказ от самого дорогого. Одиночество — это жестоко. Это, пожалуй, страшнее, чем проиграть бой. Потому что и боя нет, и выбора — нет. Одиночество делает сильным… и несчастливым.

— Поговорю с Лоэном, — пообещал себе Ул. — Эти… атлы. Они ушли, а дракон остался. Они отказались от вечности, оставили все на нерожденного наследника. Лоэн уперся и совсем один, раненный, берёг родичей Чиа. Поговорю с ним! Сегодня не стану слушать ветер. Мой ветер слишком ненавязчивый… Сколько слушаю, ни намека на цель и врага. Шепчет о выживании и лечении. А если некого станет лечить? А если выжить — не главное?

Бес. Столица вдовствующего князя

Трое сидели у круглого столика — драгоценной карты мира, самоцветной мозаики в обрамлении золота. Тщедушный старикашка жевал губы и опасливо косился на багряного беса. Рослый, гибкий златовласый красавец полировал ногти и делал вид, что исполнен безмятежности. Он посетил город впервые на короткой людской памяти и уже стал мечтой всех знатный девиц…

Багряный Рэкст жмурился и мурлыкал — он, один из всех, был по-настоящему спокоен. Всегда на вершине, всегда с готовностью бросить вызов и ответить на вызов — такова природа высшего хищника…

— Нет причин для хорошего настроения, — златовласый повёл рукой в безупречно красивом жесте. — Некто воспользовался порталом гроз. Некто неведомый нам ушёл и вернулся, тогда как королева снова оказалась бессильна… — Красавец подавился своими же неосторожными словами, его безупречная кожа подозрительно, не по-человечьи позеленела. — То есть не пожелала… то есть…

— Мне нравится именно «бессильна», — промурлыкал Рэкст. — Как она обозлилась! Не видел ее такой, сколько себя помню. Должно быть, это унизительно: строить безупречную иерархию бессмертных и смертных во всех досягаемых мирах трех царств — и вдруг получить щелчок по носу. Как забавно. Ничуть не скучно.

— Дан прямой приказ выявить врага и уничтожить, и на сей раз тебе придется считаться с нами, — прошелестел тщедушный.

— Так выявляйте, — Рэкст прикрыл глаза и сделал вид, что дремлет. — Я палач. Найдите виновного и натравите меня.

— Это мятеж, — златовласый красиво изогнул бровь. — Я представляю здесь второе царство. И на правах…

— Раба, — зевнул Рэкст. — У нас у всех с правами не густо. Я вот забыл свое имя. Ужасно устал вспоминать его, это навязчивая идея. Мне кажется, если вспомню, смогу измениться. Я устал от врагов, которых могу устранить щелчком пальца. Я хищник, а не падальщик. А ты, вечно пьяный альв, бабский вьюн и бездельник, ты — кем ты был прежде и что забыл, вытянув карту отравителя?

— Определенно, это бунт, — насторожился тщедушный. — Я сообщу королеве.

— Разве ей интересна наша возня в грязи? Она дала приказ и ждёт исполнения, — рассмеялся Рэкст. — Только так. Жалуйся, и будешь первым стерт в порошок за неэффективность. Как она любит это слово — эффективность. Так же, как я его ненавижу.

— Ты обязан хоть что-то делать, — намекнул златовласый и откинулся в кресле, чтобы быть хоть немного дальше от Рэкста.

— Я делаю. Свита моя состоит из ловких тварей. Все они получили задания и все исполняют. Вы хотите, чтобы я поискал врага за шторами или под кроватью? Вы боитесь сумерек и загадочных скрипов в подполе?