Перевернутая карта палача

— Прекрати шутить так нелепо, — поморщился тщедушный. — Тот, кто нам противостоит, воистину коварен и силен. Он прошёл по дворцу канцлера, минуя мои сторожевые метки. Это невозможно. Человек не способен видеть ловушки первого царства…

— Споришь с фактами? Смешно… Я всегда говорил: ты мало понимаешь в людях, — Рэкст склонился к столику и провел пальцем линию вдоль синей жилки реки. — Этот мир не нашего уровня. Он обустроен и отлажен атлами. Это я смутно, но помню. Здесь сбалансированы факторы, которые вне понимания королевы и нас всех, мы ведь старше и… проще людского мира, мы — природа. Их мир не желает эволюционировать. Княжества не растут в размерах, потому что войны сводятся к противоборству алых. Народы не заселяют пустоши и не начинают великих переселений, поскольку уровень рождаемости и смертности отрегулирован очень тонко. Вы видели здесь семьи с дюжиной детей? Хотя это тоже частности… Их мир — колыбель. Люди рождаются на опушке леса, между цивилизацией и дикостью. На свободе, но всё же вне первобытности. Так хотели атлы, так продолжается до сих пор, вопреки нашим усилиям согнать люд в большие города и осчастливить фанатичной религией монотеистического типа. Смешно: вера со старым горглом в заведомо провальной роли Спасителя. Тьфу. Даже говорить такое — скучно. Этот мир выше плоских карточных раскладов королевы.

Рэкст резко разжал руку — и на столик посыпались карты, обычные карты, какими пользуются гадалки и предсказатели. Рисунки были выполнены тонко и точно. Рэкст усмехнулся, подтолкнул пальцем в сторону карту палача — белого дракона с алыми когтями. Затем перебрал россыпь и выложил рядом с этой картой еще две — лозу с множеством плодов и каменную руку с надетыми на пальцы ниточками, ведущими к крошечным куклам.

— Королева принадлежит к первому царству, её желание построить идеальное общество свелось к тотальному рабству с распределением ролей, похожим на кукольный балаган, — промурлыкал Рэкст. — Я палач, нет мне ни смерти, ни даже отдыха. Ты — отравитель и следопыт, он создает из людей кукол… названия разные, суть пуста и скучна. Я смутно помню, что прежде, когда у меня было имя, в жизни имелся какой-то смысл. Сейчас я желаю лишь уничтожить всё: мир, людей и себя. Вы продолжаете настаивать на том, чтобы я прилагал больше усилий?

— Лучше мы сами найдем врага, — насторожился златовласый.

— Ты помнишь своё имя? — взгляд Рэкста был спокоен и грустен.

— Нет.

— Зачем тянул карту?

— В моем мире люди уничтожили всё зеленое, — нахмурился златовласый. — Я не мог ничего вернуть и отчаялся.

— А ты? — Рэкст покосился на тщедушного.

— Первое царство не спорит с величайшей, — выдавил горгл и сгорбился. — Зачем усложнять? Ты владеешь миром атлов и тасуешь его людей, как колоду карт. С чего бы жаловаться и называть себя рабом?

— В происходящем лишь одно обнадеживает, — зевнул Рэкст. — Вдруг у меня появился враг? Сильный, коварный и опытный… мало надежды, но я всё же заинтересован.

Глава 6. Память алого атла

«Сила крови непостижима. Одних она вдохновляет, а других повергает в отчаяние. Воистину больно и тяжело не иметь возможности передать по наследству то, чем обладаешь. Ведь дар — не золото и не герб. Порою дар и возносит, и уничтожает нобов.

Я видел, как утратил себя величайший из нобов синей ветви пустынь, мой учитель, чтимый мною ныне и до последнего вздоха вопреки тьме того дня, худшего… Я был свидетелем его падения и скорблю, но не готов забыть и умолчать, как требовал призрак моего учителя, живущий под его именем с того дня…

Одно движение кисти учителя создавало полновесные, совершенные символы и знаки. Он писал «честь» — и читающие преклоняли колено, истово повторяя клятвы, главные в жизни. Он писал «свет» — и безглазые созерцали сияние.