Перевернутая карта палача

— Они заняты, — мстительно предрек Лоэн. — Один поиском крапивы, второй беготней по крышам, ведь он намеревается немедленно поговорить с плененным. Так мило и предсказуемо… Я отдыхаю, я свободен и охотно провожу вас. Именно я, увы.

— Вы без оружия, — сухо возразила Лия.

— Но, видите ли, я совершенно не представляю, против кого тут применять настоящее оружие, — Лоэн сощурился сытым котом. — Расскажите о городе, так мы скрасим прогулку.

Древний вервр жестом настоящего ноба бросил конский повод за спину, где неизбежно найдутся расторопные слуги. Ул поймал и возмущенно хмыкнул, но его не заметили и не пожелали услышать. Лия начала говорить о городе, слегка запинаясь и избегая прямо смотреть на спутника. Ответное внимание Лоэна пугало, Ул замечал это в скованности плеч Лии, в её спотыкающемся шаге и слишком коротких фразах. Постепенно, когда вервр стал отвечать и задавать вопросы, разговор заструился ровнее, как река, утихшая после опасных порогов.

В бок толкнул Дорн, скороговоркой посетовал: Чиа против ночевки в клетке стен. Пришлось отвлечься от Лии и тоже завести успокоительную беседу о красивых городах с низкими домами и удобными крышами. О том, что в здешнем мире пчелы живые, молнии только в грозу, повозки следуют за лошадьми и не имеют брони. А вот сабля рода Боув наточена и пребывает в опытной руке. Ул говорил, а сам поглядывал на черный вал стены и её длинную тень. Вечер загустел, ворота пора закрыть, — понимал он.

Но створки гостеприимно ждали путников, вопреки недоумению стражи. В каждую воротину упирались трое, потели, кряхтели… но — безрезультатно. Ул забежал вперед и быстро отсчитал медь, без споров оплатив вход в город всем, не деля на гостей и местных. Стражи подобрела лицами, слушая звон пескариков и понимая, что сейчас, в сумерках, случайный доход можно тотчас обратить в пенное пиво.

Когда кони достигли изгиба первой от ворот улочки, створки с грохотом сошлись. Ул разобрал сказанное Лоэном всё тем же тоном милого собеседника — мол, надо же, как кстати заело петли ворот! Смазывать следует чаще, но здешние люди удручающе беспечны. Лия промолчала, приостановилась и через плечо глянула на ворота с изрядным подозрением. Ул тоже усомнился в случайности происшествия. Что могут драконьи вервры восьмого порядка опыта? Даже у Чиа, скорее всего, бесполезно спрашивать.

— Навести Сэна, не попадайся на глаза посторонним и жди меня. Уточни, где хранится его клинок. Но сперва устрой ребят на отдых, — прошелестело в ушах то, что Лоэн предназначил лишь одному слушателю.

Древний вервр как раз теперь шагнул за поворот, мельком глянул на подвыпившего горожанина, сопящего у стены. Позаимствовал с его головы шляпу, встряхнул и надвинул — до самых глаз. Сказал нечто негромко, и Лия рассмеялась в ответ, пусть и несколько напряженно…

— Познакомлю вас с мамой, — гордо пообещал Ул. Подмигнул Чиа. — У неё лучшие травы. В коробах, связках и порошках. Можно хоть всю ночь нюхать. Идем. Прости, я невежливый, но… твоя мама жива?

— Не знаю, — Чиа вздрогнула. — Нас ловили и отправляли в изоляцию. Так я слышала. Где это и что это… не знаю. Я давно осталась одна… Слишком давно… — Она уткнулась в рубаху Дорна, так получалось всякий раз, стоило девушке испугаться воспоминаний. — Плохо помню маму. Только запах. Ты слушал величайшего? Да, но ты не понял ничего о запахе. — Чиа повела рукой, будто погладила нечто плотное, осязаемое. — Здесь днем пробежал ребенок. Он думал о маме, искрился радостью… давно, ветер забрал запах кожи, люди растащили, раздробили пульс мыслей, но уцелел оттенок настроения. Настроение остается надолго. Я боюсь городов, все мы боимся. В наших городах висит удушье страха. Здесь… хорошо. Совсем немножко боязно, из-за того, о чем величайший просил не упоминать. Но ты тоже учуял это на переправе, да?

Ул задумался, медленно кивнул. Жестом пригласил вперед, на перекрестке взял правее и повел коней к сараю, выбранному для Бунги ещё Сэном — весной, когда жизнь казалась проще, а постижимый мир получалось оглядеть со стены Тосэна или проследить мысленно вдоль изгибов реки Тосы.

Дверь дома Монза ничуть не изменилась. Колокольчик звякнул привычно, и это легло на сердце маслом, успокаивая лучше доводов ума. Шаги зашуршали по ступеням, Ул заранее улыбнулся и прильнул к двери. Шепнул:

— Ма, это я. Всё хорошо.

Может, мама не умела слышать запахи и видеть сквозь дубовые двери, но всё разобрала, охнула и быстро отодвинула засов. Дрожащими руками провела по знакомому лицу, невидимому в сумерках. Смахнула слезинку, засуетилась, уговаривая сына скорее ввести гостей. Выслушала имена, пообещала, что такую милую девочку заберет к себе, а юношу отправит ночевать к сыну: и не тесно, и не обидно. Но — после ужина, только так.