Перевернутая карта палача

— Пей, — велел Ул, вмиг очутился у изголовья и бережно наклонил кувшин. — Сэн, тебя нельзя оставить ни на миг. То конь сдохнет, то сам ты сделаешься хуже старого Бунги, кожа да кости. Мама навещала? Лия?

— Пять… — жадно выпив полкувшина, Сэн закашлялся, согнулся и снова бессильно поник на плаще, заменяющем постель. Долго молчал, отдыхая. Наконец, осмысленно глянул и улыбнулся. — Пять дней назад. Советник ещё не взялся за меня. Обе думают, со мной всё в порядке. Это успокаивает.

— Советник… он большая шишка, надо же. И что ему надо?

— Клятвы вслепую, конечно, — поморщился Сэн. — Алые не нарушают слово. Он хочет, чтобы я служил. Алые надежнее псов, такая о нас поговорка. Зачем же объяснять заранее, чей я стану пес? Лишняя морока…

Сэн смолк и прикрыл воспаленные веки. Спекшиеся губы хватали воздух жадно, частыми глотками. Глаза лихорадочно блестели. Лицо заметно осунулось — теперь уже нет сомнений, не тени его так рисуют, это щеки запали.

— Где твоя сабля?

— В караулке? — подумал вслух Сэн. — Оружие ноба до суда должно оставаться рядом с нобом. Вопрос чести. Ул, я подумать не мог, как всё обернется. Надо спрятать Лию. Этот… он готов управляться с чужими жизнями, как с игральными костями.

— Да, кости — его любимая игрушка, — нехотя согласился Ул. — Не ждал подобного, тем более от него. Дохлятина… Я думал, прозвище пустое, но в нём больше боли, чем вызова. Тебе получше? Думаю, надо выбираться.

— Как? — Сэн удивился, рывком сел, откинулся на стену и задышал ещё чаще. — Я не годен для боя. Не сегодня. Погоди, а ты как вообще сюда…

— Как — мое дело, — отмахнулся Ул. — Пошли.

Он подставил плечо и потащил друга на себе, сгибаясь и возмущенно сопя. Сэн казался совсем легким, он неловко переставлял ноги, спотыкаясь на каждом шагу и бессильно царапая ногтями стену. У двери сопротивление возросло. Ул встал и возмущенно выдохнул. Сэн цеплялся за косяк и не желал покидать камеру.

— Почему?

— Я прав и желаю выйти отсюда честным нобом, а не изгоем.

— Живым выходи! — уныло намекнул Ул, хотя уже понял, что довод останется ничтожным. — Что я скажу ей? И маме?

— Что у меня всё прекрасно. По счастью, у них обеих нет слуха чести.

— Придурок! У мамы слух — тебе такой и не снился… Ещё раз: почему?

— Меня подозревают в лжесвидетельстве, поскольку поручитель изобличил обман с прошением. Обвинение тяжкое. Под его тенью оказались все, кого я ценю. В том числе второй поручитель, Монз, мама Лии и твоя мама. Я должен остаться здесь до суда.

— А если…

— Я алый ноб. Моя клятва под присягой и есть истина, — улыбнулся Сэн. — Поэтому меня ломают до суда, обычное с нами дело. Я выдержу. И ты сильно не волнуйся: хотели бы убить, уже убили бы.

— Называется, утешил! Ладно же… Погоди, я скоро. Не очень скоро, но постараюсь, — пообещал Ул.

Второй раз протискиваться сквозь решетку было ужасно — уши, кажется, утратили шкурку… Падать с башни — ещё того хуже. Искать воду в плоской большой фляге, когда кругом темный, спящий город — это почти безнадежно! Лезть с разбегу обратно на башню, когда боль не способна решить, в какое ребро вцепиться, и от нерешительности дерет все ребра разом…

Ул справился. Сэн дождался, встретил с неизменной мягкой улыбкой человека, который так наивен, что в друзьях не сомневается вовсе.

— Эй, ты ему как-то слегка пообещай… обнадежь, — посоветовал Ул. — Называется не ложь, а маневр на поле боя.

— Я могу попробовать, но этот человек не так глуп, чтобы поверить, — рассмеялся Сэн. — Скажи ей, она хорошо снится мне. Я рад, что она думает обо мне. Тебе не больно передать такое?

— Клянусь, я больше не вляпаюсь в любовь, — Ул отчаянно замотал головой. — Эй, я тоже могу присниться тебе. Вот ещё: ты недавно снился мне. То есть не ты, а Тосэн… твой родич, древний. На тебя похож. Такой же… придурок и лучший на свете друг.

— Спасибо. Мало кто знает вне моей семьи, что Тосэн — это имя. Теперь, пожалуй, только я… Кто мог рассказать тебе?

— Ой… это слишком сложно. Друг Тосэна. Или враг? Эээ… тот и другой в разное время, так наверняка верно. Эй, потерпи немножко, выберешься, столько интересного узнаешь!

— Немножко потерплю, — пообещал Сэн. — Береги себя. Маме и Монзу скажи, что я думаю о них.

— И Бунге передам от тебя ржаную горбушку с солью, — Ул рассмеялся, тотчас зажал рот, осознав, что слишком шумит. — Пока! Разбей кувшин, не забудь. А то решат, что ты во сне умеешь гулять по стенам и потолку. У нобов нет такой способности?

— Нет. Зато у тебя, определенно, имеются. Рад, что ты вернулся благополучно. Я…

— Ты доставуч, друг Сэн. Всем по ниточке душу раздергал, а на себя радости не хватает. Спи, пей, отдыхай. Невеста, как я понял… эй, если разобраться, сиди тут, даже и неплохо. А то носом в волосы — и ум вмиг иссохнет. Тьфу.