Перевернутая карта палача

Вдруг он резко кашлянул, ещё и ещё — и закричал, выгибаясь дугой, запрокидывая голову к спине. Было трудно удерживать тело, мгновение назад слабое, прямо тряпичное. Пацан орал и взвизгивал, Ул держал, испуганно озираясь, хотя помощи ждать было решительно не от кого. Поодаль настороженно всхрапывал Бунга.

— Всё, сейчас умою, полегчает, — принял решение Ул.

Сбросил потник, рывком, не жалеючи, сдёрнул с пацана хрустнувшую рубаху, перехватил тело поперёк и потащил к ручью орущего тонким голосом, брыкающегося мальчишку. Там Ул умыл его, из горстей стал плескать ледяной водой от макушки и ниже, на шею, плечи, спину… Мальчик звонко стучал зубами, один раз даже прикусил руку Ула, сложенную лодочкой и подсунутую к губам — напоить.

Постепенно, небыстро, крик захлебнулся в кашле, всхлипах и сопении.

— Оглохнуть можно, — пожаловался Ул, с головой окунулся в ручей, повозил макушкой по дну, вынырнул и отфыркался. — Ты как, в себе? Соображаешь, что по такому ору нас вмиг найдут, возьмись они искать. Сколько тебе лет?

— Десять, — неожиданно внятно ответил пацан. — Ты… кто тебя послал?

— Я мимо ехал, но не проехал… и более всего хочу послать тебя, куда подалее, — посетовал Ул. — Но я видел беса. Ты был третьим в лесу, с женщиной и младенцем, так?

— Няня и сестра, — вскинулся мальчик. — Они… они…

— Умерли сразу и им не было больно, — строго сказал Ул. — Я не вру. У маленькой была такая… улыбка.

— Ты не врёшь, ты вовсе ни разу, ни на ноготь, не солгал, — прошептал мальчик. Помолчал и добавил: — Знаю.

— Что, нобский дар? Сейчас вспомню… слух чести, да? Кто гнал вас?

— Дома я любил прятаться и иногда подслушивал, не специально. Однажды мой родной дядя сказал, что ему довольно одной племянницы, которая не наследует титул, — едва слышно шепнул мальчик. — Мама умерла, такая получилась цена рождения моей сестры. Сестру смотрел кто-то из столицы. Не знаю, что сказал и кто он был, но дышалось тяжело. Няня разбудила ночью и шепнула, что надо бежать. Мы побежали, но…

— Понятно. Значит, теперь ты никто и звать тебя никак. Надо придумать имя, — Ул застонал. — Воды большой реки, я устал плавать в людской лжи, изворачиваясь угрём!

— Тебе пора уходить, — едва слышно выговорил мальчик. — Они легко нашли нас в лесу. Я подслушал, нобов научились метить. На мне метка. Наверняка.

— Нет метки. Наверняка, — Ул широко зевнул. — Я так устал, что не осиливаю страданий. Очень прошу, не убегай, не ори и не рыдай громко. Хотя бы до полудня. Поройся в мешках, там хлеб и немного творога. Я буду спать.

— Благодарю.

— За что? — Ул подпрыгнул лягушкой, из лежачего положения собрал себя на четвереньки, шипя от злости. — Ты… обуза! Соображай, что городишь! За первое в моей жизни убийство мне ещё и благодарность? Ох, плохо мне, ох плохо…

Потник, намотанный на голову, отгородил Ула от ночи, ветра и отцветающих, последних птичьих трелей начала лета. Ул закрыл глаза, пошарил по коже, трогая точки, выбрал «сон в тиши» и надавил до боли. С искренней благодарностью к неизвестному переписчику книги с картинками, он провалился в тишину вынужденного покоя.

— Что ещё сказал дядя? — прошелестел незнакомый голос.

— Метки делил на три вида, — с запинкой, неуверенно, сообщил пацан. — Каменные, лозные и звериные. Как-то так.

— Вот почему мы находим три вида указателей, — шепчущий голос стал громче. — Ценно… На кого ты должен был показать по слову наёмника?

— Я не помню.

— Ты помнишь.

— В вас дара нет, чтобы учуять ложь! Не помню!

— Я не намерен очернять того человека, однако же некто постарается уничтожить его, с твоей помощью или без таковой, — вздохнул незнакомец.

Ул распахнул глаза, наконец признавая, что разговор не снится. Наяву, совсем рядом, кто-то допрашивает пацана!

Рывком сбросив войлок, Ул откатился — и пребольно саданулся затылком о камни!

— Добрый день, — по-прежнему повествовательно, без удивления, произнёс незнакомец. — Мало кто способен спать, наворотив такого, тем более первый раз в жизни. Пора обедать, молодой человек. Мы сыты, но вежливо составим компанию.

Ул сморгнул слезинку, растряс звёздочки, плывущие перед взглядом после удара о камни. Прочесал волосы от лица… как раз хватило времени оценить обстоятельства и согласиться: прямой угрозы нет. Собственные руки и ноги свободны, пацан спокоен, от незнакомца не шарахается. Хотя в стороне, на плаще, лежит сабля, а боевой лук и вовсе — под рукой у незнакомца… да еще и нож при поясе.

По лицу гостю можно дать и за тридцать, и за сорок — смотря как считать морщинки, усталостью или годами… Кожа загорелая, обветренная. Волосы чуть волнистые, тёмные. Глаза крупные, карие с золотой искоркой. Рост… не ниже дядьки Сото, пожалуй, сложение сухое, даже с избытком худобы.

— Сообщите имя, вы уже придумали? — прищурился незнакомец, не скрывая насмешки. — Я вот расстарался. Оро хэш Оро к вашим услугам.

— Яса, — сморгнул Ул. — Хэш его в горб и радикулит… какой-то там Яса.