Переводчица для Дикаря (СИ)

— Сейчас я довезу тебя до дома, — медленно и хрипло говорит он, не открывая глаз.

— До дома? — повторяю я, как эхо.

— Тебя можно проводить до комнаты?

— У нас там вахтерша дежурит… вход по студенческим, — машинально отвечаю я.

Он молчит еще минуту. Глубоко вздыхает, потом мягко трогает машину с места, и она бесшумно катится по свежевыпавшему снегу к подъезду моей общаги. Не глядя на меня, Дикарь глушит мотор, выходит из машины и, обойдя ее спереди, открывает мою дверь.

— Мадемуазель, ваш особняк, — шутливо говорит он, и я, отчаянно шаря рукой, наконец нахожу фиксатор ремня безопасности. Вася наклоняется, подхватывает меня на руки и аккуратно ставит на асфальт рядом с собой.

Мощная рука обнимает мою талию, я прижимаюсь к его груди и закрываю глаза. Уже ночь. Я ничего не понимаю. Мне так хорошо с ним.

— Маша, — тихонько говорит он. — Я должен тебя сейчас отпустить. Мне это очень тяжело. Но так будет правильно. Я должен.

Я поднимаю к нему лицо и любуюсь золотистым светом янтарных глаз, четкой линией подбородка, вдыхаю его запах.

— Вася…

Он быстро целует меня, а потом берет меня за руку и быстро ведет по ступенькам к двери общаги.

— Спасибо тебе за этот вечер. Я позвоню.

* * *

Это какое-то чудесное, невозможное, волшебное утро!

Я проснулась, но не вскакиваю, как обычно, а лежу с закрытыми глазами, и картины вчерашнего вечера проплывают у меня перед глазами. Его улыбка, его янтарный взгляд, его прикосновения и поцелуи.

Теперь я понимаю, почему вокруг любви столько шума. Она невероятна, прекрасна, сногсшибательна! Нет ничего прекраснее и слаще любви! Как он гладил меня, как я таяла в его объятиях… Все тело тонет в нежной истоме… Я как будто кошка, которую без устали гладила сильная и нежная хозяйская рука.

— Ммммм, — тяну я, не размыкая губ, и переворачиваюсь в постели. Подминаю под себя подушку и наконец, открываю глаза, чтобы впустить в себя этот день.

— Маш? — вопросительно окликает меня Галка. — С добрым утром?

— С добрым, с добрым! — подтверждаю я.

— У тебя рот до ушей. И ты валяешься!

— В смысле? — расслабленно уточняю я.

— В смысле, Маша-робот, которая всегда занята с самого утра, сейчас валяется и лыбится во весь рот.

Я ничего не отвечаю, просто продолжаю улыбаться. У меня было первое свидание, и теперь мне так хорошо, так хорошо, как никогда в жизни не было!

Он же сказал, что позвонит! Я хватаю телефон, но не вижу ничего нового. Только сообщение “Спокойной ночи, Маша!”, которое пришло в два часа ночи. И мой ответ: “Спокойной ночи!” Сколько же мы целовались? Ресторан закрывается в одиннадцать, а мы ушли еще раньше…

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я отрицательно качаю головой.

— Машк, ну так нечестно! Где вы были, что делали, рассказывай! У вас все было, да?

— Галь, ну не говори глупостей! — я наконец выбираюсь из постели, беру чайник и как была, в футболке чуть ниже попы и в трусиках, открываю дверь, чтобы дойти до душевой и набрать воды. — Ааааааа!

В коридоре стоит парень в натянутой до бровей темной шапочке. В одной руке у него букет, а другая зависла в воздухе — похоже, он как раз собирался постучать в дверь, когда я ее открыла.

28

— Мария? — спрашивает он меня.

— Да…

— Вам букет.

Я растерянно принимаю левой рукой огромный букет в шуршащей лиловой бумаге и слышу:

— Мне нужно вас сфотографировать для отчета.

И прежде, чем я успеваю возразить, парень быстро щелкает меня и прячет телефон в карман.

— Приятного дня!

Надеюсь, на этой его фотографии не видно, что на мне, кроме трусиков и футболки, ничего нет!

Дурак. Слабак. Я увязаю в этой девочке все больше. Не смог, просто не решился вчера привезти ее к себе и уложить в койку. Как будто она особенная, не из моего мира…

Она и есть не из моего. Посади ее рядом с Викой, или Аней, или Стасей — будет выглядеть белой вороной. Деревенская девчонка, которая вместо теплых морей проводила время на речке, не умела говорить, за которую мама сражалась с болезнью. Может, вот это все сделало Машу такой особенной? И она доверилась мне. Раскрылась. Я это почувствовал. Вчера я точно знал, что могу делать с ней все, что захочу — и препятствий не будет.

Но именно это меня остановило. Я не могу быть с ней таким, как привык. И поэтому в голове и в сердце полный сумбур.