Переводчица. Книга 2

– Значит, я попал в правильные руки, – улыбнулся он и, убрав с ее лба упавшую пшеничную прядь, поцеловал ее в покрасневший кончик носа.

Она отделилась от Марка и протянула руку к одной из стеклянных баночек на полке.

– Вот одолень – трава, от многочисленных хворей.

Затем взяла другую и улыбнулась.

– А это для мужской силы.

– Ты мне ее случайно не подсыпала?

– Нет, Маркуша, у тебя и без этого все в порядке. Я тебе это никогда не буду делать. Не бойся.

Он снова усмехнулся.

– Пойдем уже, ужин готов… А ты? – пококетничала она.

– Я всегда готов, пошли, а-то замерзла уже вся, – потянул он ее за собой.

22

– Вставай, засоня!

Глаша наклонилась к любимому и поцеловала его в губы. Он улыбнулся, потягиваясь в теплой постели. В избе было прохладно. Марк прислушался к импульсивному потрескиванию дров в печной топке.

– Печку топить надо. Маркуша, поди, за дровами, да воды принеси. Я тесто для блинов завела. Последние запасы использовала.

Марк повернулся боком, облокотившись на руку, наблюдая, как Глафира хлопочет у плиты.

– По какому случаю?

– Пропустила… пока с тобой была, годовщину… Настеньки и Федора, но все равно, помянуть надо. У нас так принято, печь блины на поминальные дни.

Марк оделся потеплее, наносил с большим запасом в избу дров и, прихватив жестяные ведра, отправился к водопаду, где летом купалась Глаша. Там, под причудливыми сталактитами теперь журчала незамерзающая полынья. Продвигаясь по узкой протоптанной колее, он еще издали увидел какое-то движение в месте, откуда они набирают воду. Марк вдруг остановился как вкопанный, разглядев медведя. Тот купался в ледяной воде и, отряхиваясь, снова бросался в полынью. Марк быстро взял себя в руки и медленно стал отходить назад, мысленно благодаря бога, что он подошел не так близко к зверю.

– Глаша, медведь в нашей проруби!

Марк, едва переводя дыхание, заскочил в избу, закрыв дверь за собой на засов.

– Странно, сейчас медведи уже в берлогах, – вдруг напряглась она. – Шатун, – констатировала она, – Или потревожили, или жир не смог набрать.

– Что делать будем?

– Пока не знаю… Поглядим, может, обойдется…

Марк и Глаша еще спали, крепко обнявшись, когда послышался звон и треск стекла в единственном окошке. Глаша подскочила первая и, сообразив, что к чему, ринулась за ружьем. Марк, в оцепенении наблюдая за тем, как огромное лохматое животное протискивается в небольшой оконный проем, живо натянул на себя портки и рубаху. Медведь просунул в помещение свою мохнатую голову, облепленную катышками наледи, затем пролезла окровавленная лапа с длинными ужасающими когтями. Он поводил мокрым носом, с шумом вбирая в себя запах жилища и заревел, широко раскрыв пасть. Шевеля подвижной верхней губой, дикий зверь демонстрировал огромные желтые клыки, уже предвкушая пиршество человечиной.

– Патроны в кладовой, – срывающимся голосом крикнула Глаша. – Господи, какая я дура! Надо было сразу взять… – чуть ли не плакала она.

Марк словно очнулся от яростного рева животного, который возмущался всем своим видом, что так нелепо попал в ловушку. Дальше протиснуться он не мог. Зверь пытался лезть напролом вперед, помогая с улицы себе задними лапами.

– Одна на подоконнике, – проговорил Марк, не сводя взгляда от дергающегося в оконном проеме медведя.

– Вижу, – почему-то шепотом ответила ему Глаша, но взять пулю не представлялось никакой возможности. – Марк, что делать? Мы даже ей не сможем его убить. Он весь в наледи…

– Нож! – тихо сказал Марк, продолжая глядеть в озлобленные маленькие глазки дикого животного.

– Марк, это опасно, – расширила глаза Глаша.

– Так мы его или он нас? – сурово взглянул на нее Марк.

Он подхватил из ее рук охотничий нож и, открыв засов двери, высунулся наружу. Другая, полностью покрытая ледяной коркой половина извивающегося животного неистово царапала когтями задних лап по срубу, пытаясь хоть как-то облегчить свою участь. Марк подошел ближе, сжимая рукоятку ножа в руке. Пальцы онемели от холода. Он все еще не решался ударить, как вдруг зверь с силой дернулся назад, пытаясь вырваться из плена. Ждать уже не было времени и Марк, наотмашь вонзил острое лезвие животному в брюхо… Медведь дико заревел от внезапно возникшей боли, с силой дернулся и вырвался из западни вместе с оконным проемом. В этот момент раздался выстрел, который невероятным образом спас Марка от неминуемой гибели. Зверь, постояв секунду-две с нелепым ошейником наперевес, повалился на бок, образуя на притоптанном снегу возле своей морды большую лужу крови. Марк, тяжело дыша, наблюдал, как из глаза шатуна, пульсируя, вытекает кровь.

Глаша выбежала в одной ночной сорочке с растрепанными волосами на мороз. В руках она сжимала с ружье. Женщина плакала и дрожала от холода и страха.

– Маркуша, ты жив! Родной, мой, любимый, – целовала она его лицо. – Я так за тебя испугалась.

– Пойдем, – нахмурился Марк, прижимая ее к себе окровавленными руками.