Перезагрузка

Еще вспоминалась сцена с пленным в доме Мертвеца. Как Мотя лупил этого пленного, а Ворон велел ему прекратить, и сам наступил сапогом на рану. Вроде уже вот много я в жизни чего насмотрелась, но тут меня чуть не вырвало. Так спокойно он это делал. По-простому. Как будто так и надо. И потом пристрелил.

Это тоже был враг, и они только что замучили насмерть Мерлина, и сомнение тогда не шевельнулось, что в этом есть что-то неправильное. Но все равно.

Ворон всегда был справедливым. Абсолютно справедливым. И спокойным. Он не истерик, и «не выдержать нервы» могли у кого угодно… хоть у Кавказа. Но только не у Ворона. Он ни разу даже никого не ударил без абсолютно веской, абсолютно оправдывающей причины.

Но может быть, я просто не слишком хорошо его знаю. Может быть, я просто верю в его хорошесть, потому что… ну я же была в него влюблена. Я к нему до сих пор необъективна. Он мне просто нравится. А если объективно посмотреть – то почему же он не мог? Мог, наверное. Не все в таком уж восторге от него. И судя по разговорам, половина уже сомневается – да, наверное, пристрелил… А половина другой половины тоже верит, что это он стрелял, но считает, что пацан из четвертой, наверное, это заслужил.

– Маус, спишь? – шепотом спросила Чума.

– Нет, конечно. Какой сон на хрен…

– Слышь, Маус, – Чума помолчала, – я, если что, буду за Ворона. Мне плевать, кого он там убил, не убил. Может хоть всех перебить. Ты посмотри на этого Кавказа – это же дрянь блевотная. Ты хочешь, чтобы такое ГСО командовало? Тогда уж лучше сразу в дружину податься.

– Ты права, – ответила я, – права, конечно. Я тоже за Ворона, однозначно.

От этого разговора мне полегчало. Хотя теперь начали терзать мысли о том, как Ворон там сидит, в ледяной мгле, один, без одеяла, наверное, даже, и голодный. Единственное, что утешало – что Иволга после всего пошла к подвалу разбираться, и ее-то, конечно, пустят. В конце концов мне даже удалось все-таки заснуть.

14

На следующий день я работала с утра. А когда пришла, сразу разыскала Дану и велела ей идти с девочками к Зильберу, бинты перематывать.

Дане на этом суде точно делать нечего. Да и было у меня смутное подозрение, что этот суд ещё неизвестно чем кончится.

К шести все набились в актовый зал, как сельди в бочке. Ни на одном собрании у нас столько народу не бывало. Сегодня в патрули никто не пошёл, и никто толком не занимался. Вот так Кавказ и разрушает весь порядок в ГСО.

На трибуне расселись Иволга, командир второй роты – бывший прапорщик по кличке Принц, командир третьей Лао-ху, наш Спартак, ну и Кавказ на почетном центральном месте. Нам с Чумой удалось пробиться в первые ряды и даже забить сидячие удобные места. Но весь зал мы видеть не могли, и когда привели Ворона, мы только услышали гул. И увидели, что народ встает, ряд за рядом. И мы тоже встали. Тогда я его увидела – Ворон заметно хромал, руки у него были связаны – наручников у нас, понятное дело, нет. И лицо разбито сильнее, чем мне показалось ночью. А может быть, это оно теперь было разбито сильнее, чем вчера.

Его завели на трибуну, и он там стоял молча, со скованными руками, и весь зал, вся ГСО тоже стояла и так же молча смотрела на него. Потом конвойные, видно, велели ему сесть, он сел, и мы тоже повалились на стулья.

Иволга подняла руку, требуя прекратить шум. Все стихло. Иволга поднялась.

– Товарищи! Сегодня мы собрались здесь, потому что несколько человек из четвертой роты выдвинули серьезное обвинение против нашего товарища, командира всей ГСО Ворона. По правде сказать, у меня не было уверенности, как поступить. Но сейчас я думаю, что все происходящее – к лучшему. Потому что гораздо лучше честный, открытый разговор, чем перешептывания по углам, тайная вербовка сторонников, сплетни… все то, что многим из нас в последние месяцы уже надоело, что нам уже сидит вот здесь, – она провела рукой по горлу, – я думаю, мы сумеем правильно разобраться в ситуации. Понять, кто прав, кто виноват, и что со всем этим делать. Сейчас слово предоставляется свидетелю обвинения.

Кавказ кивнул своим, и перед всеми поднялся белобрысый крепыш Айфон.

– Я там был вчера ночью… Ну мы шли с патруля с Духом. А Ворон стоит у здания и говорит нам, мол, чего с оружием по территории шатаетесь. А мы задержались в Патруле, пострелять пришлось. Злые были. Дух и говорит, мол, пошел ты… Я не буду повторять, там матом было. Ворон гауссовку поднял и как даст очередь… я сразу в сторону, лёг… А Дух не успел. Тут Кавказ бежит и кричит «Стой! Стой, сука!» Я опомнился, мы вдвоем его завалили… Духа уже не спасти было, сразу кровью истек. Вот и…

Он явно волновался, рассказывая. Я прямо эту картину перед глазами видела – Ворон с гауссовкой… двое патрульных… с какой гауссовкой? Не ходят у нас с оружием по территории, и сам Ворон не ходит. Но вот не могу вспомнить – было вчера там ружье или нет. Что же я за дура такая, еще разведчица, почему не заметила такой простой вещи? Темно, конечно, было.

– Достаточно, – Иволга подняла руку, – Кавказ, у тебя есть что добавить?