Пережитое

И все же акции Хрущева оставили известный след в обществе. Прекратился кровавый террор и ушел вечный страх (теперь преследования касались лишь тех, кто открыто выступал против существующего строя, — так называемых «диссидентов»), стало легче заниматься историей, обходиться без догматических постулатов и набивших оскомину цитат. Если не прямо, то эзоповым языком удавалось высказать многое, в том числе и оригинальные мысли.

Важным результатом хрущевских времен, отчасти сохранившимся и после того, было поднятие «железного занавеса», которым Сталин отделил нас от всего мира. Появилось больше возможностей ездить за границу, если не для научной работы, то хотя бы на симпозиумы, конгрессы, в качестве научных туристов. Кое-что из этих благ перепало и мне.

Глава 40. Докторская диссертация

Вернусь снова к моей жизни. Пятидесятые — шестидесятые годы были особенно важными для меня, прежде всего в сфере научной деятельности. К счастью, завершающий этап работы над докторской диссертацией пришелся на период хрущевской «оттепели». Именно в 1953–1956 годах я в основном литературно оформляла проведенные ранее долгие исследования. В окончательном варианте своей большой работы я смогла отойти от прежних «канонов», сложившихся в сталинское время: могла освободиться от ненужных цитат, ослабить «внутреннюю цензуру», дать больше свободы собственным выводам и заключениям.

Начиная свой большой путь в науке (до этого я оставалась еще «подмастерьем»), охватывающий в основном шестидесятые — начало девяностых годов, я могла быть более свободной и независимой в суждениях, чем многие мои предшественники. Это не значит, что в своей диссертации я отошла от марксистских позиций. Нет, конечно, я оставалась историком-марксистом — ведь я была воспитана на этой традиции. Но это не слишком связывало меня ни в конкретных выводах, ни в общей концепции моей работы. Я уже писала о том, что мне хотелось показать историю английского парламента в тесной связи с социальной эволюцией Англии. И этот план мне в значительной мере удалось выполнить. Конечно, я подходила к проблеме с классовых позиций. Но именно этот подход позволил мне поднять много вопросов, ранее не ставившихся в историографии, осветить историю исследуемого мною учреждения и, шире, английского средневекового государства в целом во многом по-иному. Показав, что процесс формирования парламента отражал прежде всего процесс государственной централизации Англии, в котором заинтересованы были в той или иной мере все слои общества, включая даже большую часть крестьянства, я вместе с тем пришла к выводу, что исследуемый процесс совершался в значительной мере за счет этого угнетенного класса, а отчасти и городского сословия. Такой вывод я сделала, тщательно проанализировав политику государства по отношению к разным слоям общества уже в период существования парламента. Таким образом обнаруживалась классовая природа феодального государства и всех его институтов, включая парламент, их стремление всегда защитить в первую очередь интересы господствующего класса феодальных землевладельцев, обычно в ущерб крестьянским массам, а нередко и городам. Эти тенденции удалось проследить на налоговой политике, проводившейся парламентом, в его законодательной деятельности и в отношении к петициям, поступавшим от представителей разных социальных слоев. Эти наблюдения, сделанные на основании огромного числа источников, не помешали мне, однако, показать парламент и в его отношениях с феодалами, церковью, рыцарством, городами и даже с тем же крестьянством в более сложном контексте социальной действительности Англии XIII — начала XIV веков, лавирующую и зигзагообразную его политику, постоянные уступки всем этим социальным слоям, перемежавшиеся с периодическим нажимом на них. Поэтому, хотя я, исходя из классового подхода, провозглашала в конце работы, что «парламент не внес ничего принципиально нового в политику феодального государства», все материалы моей работы говорили, по существу, об обратном, показывая и ограничительные функции парламента по отношению к королевской власти и его роль в формировании гражданского общества.

В этой работе впервые был поставлен ряд вопросов, важных не только для истории средневековой Англии, но и для социально-политической истории других западноевропейских стран на этапе, когда складывалась «сословная монархия»: о природе и сущности процесса централизации, о противоречиях внутри господствующего класса, о противоречивости взаимоотношений феодального государства и городов, о воздействии процесса централизации на положение крестьянства, в частности на развитие его социального протеста и идейного осмысления последнего.